Из носа у нее текли сопли. Из открытого рта вырывалось хриплое дыхание. Лицо горело от равномерно прилетающих пощечин, под слоем слизи, которую она не успевала вытирать.
Шлеп, шлеп! Сразу два слизня влепились ей в лицо, величиной с хорошего кота. Подержались и отвалились.
Юна села в воду. Больше никуда не пойдет, шагу не сделает.
И что? Так она просто сидит в грязи.
Юна встала. Побрела дальше, выставив вперед руку, прикрываясь локтем другой.
Юна пробудилась с первыми лучами солнца.
Она сидела на берегу. Ну и еще раз ну! — она проспала всю ночь тут, сидя на реке, вдалеке, одна, ни сыта ни голодна!
Она вскочила.
— Какая-то компьютерная игра, — сказала она вслух, еще не отойдя от слизней, заполнивших ей голову.
Где бы она ни спала — ей снился этот один и тот же сон. Ее расстреливали слизнями! Хихикая наверно при этом, сами сидя в комнате, щелкая какой-нибудь компьютерной приставкой. Какие-нибудь дебильные дети. Интересно, сколько им очков налетает за нее? И — когда расстреляют ее, что они будут делать, примутся за кого-нибудь другого? Неинтересно. Что она ни делала днем — ночью она все равно в нем оказывалась.
Но пришел новый день. Вдохновил Юну солнцем. Что-нибудь она совершит — чтобы разбить эту игру. Не со слизнями же воевать, они же безмозглые.
— Я еще до вас доберусь! — крикнула Юна.
Потом она потащилась домой, думая: главное не говорить Зайцу. А то он… Страшно было подумать, что будет, пусть он лучше не знает. И одновременно — дома ли еще Нис, не ушла ли она на работу.
Нис была дома. Светло было в комнатке, когда Юна вошла, открыв дверь ключом, — но Нис еще спала. Кровать была всего одна, Юна спала на полу. Она рухнула на спальник в углу, завернулась в него, не раздеваясь. Если Нис уйдет, не разбудив ее, — а так она делала всегда, — то можно будет потом перебраться на кровать и еще поспать. Чертовы слизни! Юна любила спать. Раньше. Может, перестать спать вообще?
А иногда ей приходило в голову, что это вовсе даже не сон. Что она наяву в своей жизни оказалась в этом темном коридоре.
Юна, не открывая глаза, потрогала лицо — нет ли там слизи? Слизи не было. Зато сопли текли. Правильно, она же проспала на берегу, даже хоть и ночью в июле не холодной.
Она услышала, что проснулась Нис, и притворилась спящей. Главное, чтобы Нис не спросила. Она же не знает, когда Юна пришла. Мало ли что; может, ходила к кому-нибудь из знакомых.
Она успела еще подумать: а если никуда не выходить. Сесть в углу и сидеть весь день и смотреть — может, так она увидит, откуда они появляются? Нет, невозможно. Придет Нис и скажет: что это ты тут делаешь?
Нельзя было никому рассказывать. Юна иногда глядела на Нис с подозрением: может, у нее тоже какие-нибудь слизни? Вдруг у всех людей что-нибудь такое — а они просто никому не рассказывают. Но на Нис не похоже — такие у нее были ясные светлые глаза. Так что, у нее одной? Будь у нее выбор — Юна бы выбрала что-нибудь получше. Самолеты, бомбы, пусть даже какие-нибудь чудовища; что-нибудь — с чем можно хотя бы сражаться!
Жгучий стыд пожирал Юну, что она из-за какой-то своей ошибки оказалась в этом коридоре, тратя время на то, чтобы только терпеть. Она сжала зубы. Она могла не спать ночь или две подряд — как ей иногда и случалось, когда у Зайца был выходной — выходной у него был раз в месяц, и они вместе бродили по городу; но не спать специально — из-за какого-то сна?!
После этого она оказалась на том же месте с той же водой под ногами. Идея, что нужно добраться до конца этого коридора, давно была отброшена. Конца никакого не было. Отупев от повторений она брела навстречу слизням и навстречу воде, не останавливаясь и не поворачивая назад.
Заяц бы, конечно, сделал что-нибудь, если бы Юна ему сказала — но только что он мог сделать со слизнями? Он мог бы сделать что-то с собаками. Он спас Юну от собак. Этот город — куда они переехали из того, в котором жили раньше, когда Нис уехала от родителей, они считали, что учиться, а Нис их не разубеждала, а Юна — наоборот, она считала, что перевезет сюда свою маму. Мама была не против, во всяком случае она писала Юне письма, а Юна — она не очень-то любила писать — просто звонила. Когда получала письмо. Сейчас точно она не спешила звать маму, им и вдвоем с Нисом в одной комнате было тесно. Вот в этом городе — который был хорош еще тем, что она в нем, в отличие от своего города, всего не знала; он и был больше, чем город, где в начале жили Юна и Нис, — она как-то решила сократить путь, удаляясь от знакомых, в сторону Нисовой комнаты, и пошла через стройку. На стройке был сторож, но она не обратила внимания, что он там кричал ей из своей будки — он же не будет в нее стрелять. Тут она обратила внимание, что за ней идет собака. Сторож и носа не высунул из своей будки. Он сам боялся собак, которые ночью бродят по стройке. Юна не боялась собак. Жаль, что собаки об этом не знали. Их было пять.