Толпы народу. Она ныряла в них, как рыба. Заяц чувствовал себя не фонтан, в грязной одежде со стройки, замешкался. Она вернулась, сунула ему ладонь. Шли дальше, не расцепляясь. По реке тронулся трехэтажный паром, с одного берега на другой, кучи людей притерты к бортам, а машины — на ярус ниже. «Эй!» — она замахала тем, кто на пароме — и с парома замахали в ответ. Она вздернула его руку, как победителю.
Мимо метро, парома мимо, метро закрыли, паром по билетам, на стройку разве к утру. Она двигалась, как маленький локомотив. Он хромал, палец болел, но готов был до упора — если как вчера. Но светло. Ни тучки.
— Вон там я сплю, — она ткнула пальцем за реку. Так он узнал, где она спит.
Она остановилась, вздернула подбородок.
— Я больше не приду.
Кивнул.
— Тебе все равно?
— Ты одна из них. Я понял, ты показала.
— А ты?
— Я если свалюсь с лестницы, или с балкона без перил. Городу от этого ничего не убавится.
Она кивнула.
— Я специально так сказала.
— Зачем?
— Посмотреть, какой ты.
— Посмотрела?
Кивнула.
Он кивнул, повернулся и пошел.
Возвращаться оказалось тяжелее, чем думал. С ней он почти не садился, — а сил было больше. Ну, на город хоть посмотрел. До этого этажи, этажи, этажи, лестницы, лестницы, лестницы, его и держали за то, что бегал не глядя, не боялся, что упадет, упадет — прекратится всё. Выкинут за забор. Не было никогда.
К забору не подходил, за стройку не заглядывал.
Палец распухал всё сильней. Он уже ловил на себе удивленные взгляды: вроде от начала был такой; тогда чего? Не тормозил, наступал всем весом, но в сумме сошлось. Ночью прислушивался к соседям, ждал, когда начнется. То есть кончится. Он только не хотел, чтоб застали врасплох. Но вагон был сборный, друг между другом они не разговаривали. Вроде бы, ему сочувствовали. Будет продолжаться. Тягомоть.
Наконец приехала машина. Начальник оказался душевный. Разоряться не стал, молча указал на выход. Когда выходил, сунул конверт в карман.
Двигаться было трудно. Сразу за воротами он присел и смотрел, как она подходит. Был белый день.
— Сходишь в аптеку? Я скажу, что купить. Купить, а не украсть.
Вынул деньги. Он надеялся, что деньги. Не обходной листок на 67 пунктов, который он все равно не сможет сдать — он у них ничего не брал, — такое тоже бывало на стройках.
Вернулась с пакетом, отдала ему, и конверт с остатком. Не много. Ему ничего не обещали, он и двух недель не протянул.
— Нужно сесть, так, чтоб не видели.
Был белый день. Она смотрела вниз, подбивала ногой камушки. Один подбила, погнала, как мячик, зафутболила на обочину. Вернулась.
Остановилась у скамейки с урной, вопросительно глянула. Он промолчал. На самом виду. Река была далеко.
Открутил крышку с двухлитровой бутыли газировки и попил.
— Уколы делать умеешь?
— Наверное.
Он сам сделал укол. Полил на ногу из бутылки. Нога онемела до самого колена.
Вынул из пакета аптечный разовый ножик, разорвал упаковку.
— Дай мне.
Она оторвала зубами бинт, ловко протерла палец спиртом.
Заяц сидел смотрел вверх. Когда дошло до живого мяса — почувствовал.
— Глубже, — сказал он.
Прохожие огибали их скамейку по большому кругу.
Она уже бинтовала. Накрутила целую гору, в башмак не влезет.
Заяц вытер пот со лба и допил остатки воды из бутыли.
— Я у подружки живу, — сказала она.
— Ну, вот. Иди к подружке.
— Надо было сразу, — сказала она.
— Надо было.
Она покачала головой. — Я не пойду.
— Нельзя. — Он дотянулся до ее волос. Заправил за ухо. — Ты хотела посмотреть. Иди отдыхай.
Заяц посидел, смотал часть бинта со ступни, затянул узел. Получилось не так аккуратно, как у нее. Вбил ногу в башмак. Нога отходила, начинала болеть. Но болело не так, как до операции. Хромать ему было не привыкать.
ПРОВОЛОКА
Поехал в электричке за грибами.
День был при нем еще почти весь. Нож был при нем. С фонарем, штопором и открывашкой бутылок. Из грибов пока что были одни сыроежки.
Болтались в целлофановом пакете. Он взял три штуки. Шел дальше, искал другие, хорошие грибы. И заблудился.
В лесу заблудиться, пойдешь куда-нибудь — куда-нибудь выблудишься. Прикинул, где солнце, где север, где юг. Поворачивать не стал: может, уже повернул, не заметив.
Солнца, правда, не было. Грибов не было, даже сыроежек. Колючая проволока. Какая-то старая, ржавая. Колючая проволока, думал он, перешагивая ее. Потом споткнулся, со всего маху полетел на землю.