Имя такое Шибека, а просто — Шиба. С ожесточением вбивал, нáбело. Ожесточенно — а не то: будто — прыгнул-тронул: стоит? не колышется под ногами? И это тот понял.
— На ветер слова, — тихо. — Мы здесь одни. Не перед кем распылять себя. Говори по существу.
— Сапоги у тебя хороши, — отозвался Бекас.
Все глянули вниз. Он не сбился:
— Под проволоку плохо. По лесу, просто, ходить.
— И я говорю, — подтвердил Бекас. — Сыграем на сало?
Шар неожиданно прыснул. На сало — это как: проигравший защипнет себе бок, чик — ножом. А засмеялся чего: представил, что с этого станет.
— Сала у меня нет, — тот повертел сапогом. Сидел на корточках, остальные кто на чем. Вдруг выбросил ногу вперед. — Вот… нога.
— Ногу ставишь? — заинтересовался Шибека.
— С сапогом, — он кивнул. — Один мне останется.
— На кой твой сапог! — Шара, ни с того ни с сего, взбесило.
Забултыхался на коряге, где полулежал — сказать: встать. А на деле — живот, почки, там, селезенка. Легкие: столько курить, будут тяжелые. Это как бы вскочил, так и засчитали.
— Сидите… долбаки, — с одышкой. — Там уж обед… ждите… принесут… скатерть…
— Змея!
Шар воспарил. Горизонтально, прямо как был.
Они заполошно озирались. Никакой змеи нигде.
Он улыбался, теперь явно.
— Да, — медленно сказал Бекас.
— Я не вру. Вот такая, — семьдесят сантиметров, — с рисунком. Не уж: без ошейника. Под тебя ушла.
— Подо мной камень, — сказал Бекас.
— Болото под тобой.
Вернемся еще один раз к компании.
Всё про всех ясно?
Такой Шар востребован в любой компании. А прибился к ним. К Бекасу с Шибекой? Нет, Бекас и Шибека в отдельности не составляют компании, несоединимы. Компанию, получается, сделал им Шар. Вращаются на нем, как на шарнире.
Но возможно, и наоборот: Суслик. В обществе необходим. В каждом обществе, оглядись — найдешь Суслика. Вот сидит, как набитый, и бровь нахмуря. Как будто, из всех, видел ту змейку. Выходит теперь: двое против троих.
С Суслика помощи мало, даже такого орла. Другая информация: Суслик — сума переметная. Собой не владеет, а значит, его потянуло. Вот, значит, он: как барометр, пока есть, в наличии ядро. Если нет — ядро ослабло.
Кто говорит?
Шар повернулся на оси и махнул по Суслику. Суслика снесло.
Шар не останавливался. Двое сидели пассивно. Не задался день. Да, называется, вышли покурить за забор.
Суслик, к его чести, не взвизгнул. Сполз в сторонку, когда все кончилось, сел спиной.
Шар опустился назад на свой ствол, раздуваясь и опадая, как большое опахало.
Да всем не понравилось, никому не было приятно. Шару включительно.
Шибека поднялся. Прошел — нога за ногу, завернул с лица, небрежно вмазал.
Суслик ползал как крот, хлюпая разбитым носом. Так его и будут бить, пока этот здесь.
Бекас глазами показал, что пропускает. Шибека еще подошел, не в очередь.
Наконец-то. Дёрнулся. До этого, они следили искоса, так смотрел.
— Хочешь уйти, — молвил Бекас. — Что ж раньше.
Он нагнулся, стал стаскивать сапоги. Босой, встал. Бекас покачал отрицательно: — Это теперь. Всё снимай.
Глядели, как раздевался. Остался в трусах. Сказали — снял бы и трусы. Голая нога, кровь на икре присохла.
— Дуй быстро.
Глядели, как мелькает голая спина. Никто не смеялся.
Бекас дотянулся, быстро обшарил карманы. Отбросил штаны. В руке остался ножик раскладной.
Шар запыхтел, стал вставать. Наклонился с трудом, подцепил валявшиеся шмотки и зашвырнул в кусты. Нагнулся второй раз за сапогами.
— Присядь.
Шар как не слышал, размахнулся. Один сапог застрял в ветвях. Второй — шлеп! — смачно: залетел далеко, в воду.
Смотрели, что делает Бекас. Бекас аккуратно, ножом, счищал шкурку с сором. Заглянул в мешок. Три — на четверых.
— Иди сюда.
Суслик подошел, краше в гроб кладут. А мало ему было, надо было еще — вот что.
Бекас не глядя положил в рот четвертинку.
Счистил потом со второго, и с третьего — то же. Молча принимали, проглатывали. Суслик первый.