Доски нужны. Доски самим не сделать. Пригнали на машине — и тоже хитрó, не на место сразу. За две ночи всё перетаскали. Деньги он добыл грузчиком; говорю, силён был, как дэв. Бухло к тому времени я ему уже не покупал. Он бы не смог. Вкалывал, считай, на двух работах. О, это я про себя сначала сказал? Вот, теперь он.
Парашют я вернул, он к тому времени был того. Нетоварный уже. Но папаша тогда уже бросил. Мы — нет.
Попустили пол, взялись за потолок. Удивительно, как это хорошо у нас всё получалось. У нас? Я так думал.
Печь он сложил. Без книги. Это меня поразило. Вот тут я кое-что заподозрил. А понял на крыше. Прихожу — крыша есть. Всё. Крышка. Взрослый чувак, кто он был до того, кем? — пока спился? Кто-то точно был. Детей вспомнил — своих? может, в той теплотрассе, как коты, обитали? Я не разобрался. Они мне нужны — его дети? Я его пробудил. Совсем не того я желал, сам бы мог — сам бы сделал, в его сторону и не глянул. …Не пьет. Разговаривать начал Маугли мой. А я — перестал. Вышло у нас, да другое. Задумался я глубоко.
Но думать некуда. Армия засветила. Сроку осталось чуть, а я планы имел… Мне нужен был сторож.
Бросил я его. Покатил в дальний путь. Взяли меня, примерно сказать, там, где скитался. Я спокоен был; почитай: всё успел. Что с концами — я б посмеялся только. На него полагался. Мне есть куда вернуться. Помнишь, тебе говорил? Не помнишь? Спать, наверно, хотел — а притворялся, что слушал. Ну а потом… уже не говорил.
Дальше всё знаешь. Сам там был. Не битьём — так укатаем. Армия глаза раскрывает, увидишь и то, чего, получается, видеть не хотел. Совсем иначе в бараний рог завернуло.
Ты спишь, что ли? — Спокойной ночи.
Обыкновенно свой маршрут я никогда не затягивал до сумерек и останавливался на бивак так, чтобы засветло можно было поставить палатки и заготовить дрова на ночь. Арсеньев. «По Уссурийской тайге».
Проснулся в четыре утра. Сквозь палатку светил огонек.
Бурыльщик налаживал котелок над маленьким костром, без оптики. Оглянулся: — Так теперь.
О вчерашнем помину не было: идти целый день. К ночи разговорятся.
Идти: зашли далеко, но поверни сейчас — оба обратно враз выскочили. Заблудиться — как? Вот — муравейник; вот — мох; вот — солнце (солнца между прочим нет, встали затемно, и пасмурно было). А там — железка. Куда ни кинь — если на закат, выйдешь на рельсы. Цель между тем была: от рельсов уйти. Это не так легко. Выкинуть паспорт — легко; но попробуй изнутри. Свидетельством тому: что Бурыльщик от снаряжения не спешил избавляться. Нить порвется, если долго тянуть, но пока чувствовалось только, что шагать будет не так непринужденно, как было. Желание ослабло? Тоже пока нет. Ладно, хватит.
Уже два дня. Кругом теперь был лес, Рыболову тоже, совсем незнакомый. Боялись только одного: а) что выйдут внезапно на лагерь какой; деревню; проселок; никто же не знал, поворачивали много, б) что пропустили где-нибудь, и словит-таки силком стальным железная дорога (но не должно было случиться: за этим следили, чтоб назад не завернуть, а если вбок — не так худо. Никто же не знал. Никто никому не сказал, где она — Иса Счастья, Рыболов считал — что Исса; Бурыльщик — Эса; каждый считал что от него дальше. — Обе далеко, от Синего леса — на середине.
Но знали, что есть).
— У тебя тут нет ничего, чтоб без воды, как без огня? — Рыболов догнал.
Вот что странно: два дня и чтоб ни одного ручейка. В болото забредали. Но это стоячая вода и не напьешься. Странно. И страшно.
Никто никому не сказал, но оба думали, ясно, что они думали, и незачем об этом говорить.
— Встаём. — Бурыльщик сбросил лямку с плеча.
Пасмурно. Стемнеет и не заметишь. Может, и правильно, хотя — еще бы пройти. Нервишки шалят? Бурыльщик раскладывался спокойно.
— Надо воду найти. Я ж геолог.
— Буровую установку с собой забрал? — догадался Рыболов. — Давай, я вот… удочку раскатаю.
Никто не шутил. Никто не откликнулся как на шутку. Голоса все чужие. Рановато для странностей, второй день всего. Жили много, а хотелось — все-таки подольше.
Бурыльщик тем временем поискал — хвоя везде. Сломал всё же нижнюю сухую ветку, зачистил ножиком. Рыболов засел, на него глядя. Слышал про такое, но вроде должна быть развилка. Нет, прутик прямой, одиночный. Ушел куда-то.
Принес воды пластиковый жбан, торфом пахнет, но пить можно. Час прошел. За этот час Рыболов многое передумал. В частности: пойдет ли с двумя мешками назад или так бросит. Но почему-то всё заворачивало на дом. Почему-то дом здесь вспоминался, за все годы его столько не вспоминал. Когда выходил — была мысль, конечно. В такую эпохальную дорогу всё переберешь.