Посередине вагона сидел человек, занимавший один всю скамейку. То есть с ним рядом никто не сел — благо безопасных мест имелось.
Не диво; потому что на фоне остальных в вагоне он был… как Медведь-гора над всеми горами береговой линии! Не здесь, на заливе, — а там, где они видели ее однажды давно: на море.
Юна, которая толкала речёвки, и к тому же толкала коляску, — ей не было дела ни до каких гор, — не поняла, что произошло. Просто коляска застопорилась. Подала назад — и только хотела толкнуть посильней.
А это Нис встала. На две ноги — высунув вторую из-под платья.
— Здравствуйте, — сказала она.
Хорошо за середину дня Юна явилась домой. Нужно же было еще вернуть коляску. Она ее взяла в ПОЛУКЛИНИКЕ. То есть позаимствовала. Во дворе этой полуклиники-полубольницы, где она приметила цепким взглядом эту коляску раньше, мало ли что может пригодиться. Она ее бросила на том же месте.
В квартире было затхло.
Она прошла в комнату, швыряя ботинки на ходу, стаскивая штаны и тоже кидая их, потом свитер через голову. Осталась в одних трусах. Трусы у Юны были мужские семейные в цветочек. Женское белье Юна презирала: она не конь, чтоб носить эту сбрую.
В комнате была тахта и ободранный шкаф. Больше ничего, даже стола. Стол был в кухне — такой маленькой, что или плита или холодильник. Здесь — плита.
В шкафу было зеркало. Оно занимало целую дверь. Сейчас Юна стояла перед этим зеркалом. Ноги у нее были очень худые снизу. Но сверху они расширялись. Крепкие ноги. Больше кроме ног ничего не было. Грудей почти нет — не то что у Ниса.
Она пыталась понять, что Заяц в ней нашел.
Юна брякнулась на тахту в трусах. Она лежала на спине, свесив ноги.
В этой квартире она могла делать что хочешь. Ходить в трусах, вообще не ходить. Вообще уйти. Как сегодня.
Ей не понравилось. Она это делала для Ниса, самой ей вообще ничего не надо было. Признаться, она почувствовала облегчение, когда Нис осталась с этим… Человек-гора. Кто это такой? Знакомый? Откуда у Ниса свои знакомые? Может, это кто-то из тех, кто ходит в ее магазин. Что-то не похож он на тех, которые читают книги.
Нис сказала, усевшись с этим горой и повернувшись к Юне: «Я поеду на работу». А нет — и не надо. Лучше бы она вовсе не выходила.
Юна закрыла глаза.
Она хотела только жить с Зайцем в этой квартире.
Она понимала, что им придется уйти.
Нис сидела в вагоне, из-под длинного платья видны были обе ее туфли. Ей всё еще было смешно — эти, сидящие поодаль, что они думали?
Видно, решили, что это какое-то современное искусство. Никто не аплодировал.
Никто на Ниса не глазел.
Рядом с ней был Человек-гора.
Нис была крупная девушка. Но на одной скамейке с ним она будто уменьшилась вдвое.
Нис сидела, спокойно сложив руки на коленях. Чтобы взглянуть на огромного соседа, пришлось бы вывернуть шею. Это было бы нетактично.
Нис смотрела на отражение напротив.
Отражение человека-горы в стекле вагона смотрело на ее отражение.
Они сидели — не вместе, не соприкасаясь и не глядя друг на друга, но их отражения встречались глазами.
Уголки губ Ниса сами собой складывались в улыбку.
Грохот вагона в туннеле заглушал даже мысли — а не то чтобы что-то сказать — если бы она хотела что-нибудь сказать.
Отражение горы шевельнулось.
Шшусь! — Поезд вылетел из-под земли на высокий вантовый мост. Замелькали толстые тросы моста, нарезая осеннее небо и дрожащие под ним воды реки. Стекла в дневном свете были прозрачными, в них больше ничего не отражалось. Это был самый конец длинной линии метро. Конец города. «Я поеду на работу», — сказала Нис Юне. А на самом деле?
Нис подскочила до небес! До потолка. Ладно, просто вздрогнула. Большая ладонь легла на ее руку. Не в отражении.
Головой он едва заметно указал на выход из вагона.
Нис больше не могла утвердиться в зеркале. Но она же к нему села?
Она встала.
За мостом, за рекой, Нис с человеком-горой поднялись пешком по ступенькам.
Станция метро здесь встречалась с платформой электрички. Это был уже почти не город.
Гора придерживал Ниса за руку. Снаружи казалось, как будто они просто гуляют.
На платформе он ее руку отпустил.