Остальные вроде нервничали. Поглядывали на камеры на заборе, косились на форму. Но камеры были повернуты не на них. Забор в четыре метра, глухой, — соседям не разглядеть, что здесь за костер.
Девушка поднялась, ушла в дом и вернулась, неся по баклажке пива в каждой руке.
— Самообслуживание. — Гора сделал приглашающий жест к столу.
Первый первым приблизился; остальные за ним.
— Принеси воды, — попросил Заяц Ниса.
Пятый — смущаясь, подошел к Зайцу, отозвал в сторонку.
— Мне бы в город. — Он мялся. — Поздно… Там… волнуются, я обещал… что ничего…
— Пойдемте, я вас провожу на электричку, — сказала подошедшая Нис.
Заяц попил и подсоединился. Некоторое время слышалось только шуршанье и бульканье.
— Так что, подобьем бабки? — Первый от пива обнаглел. — Все в каталажке. Еще посмотреть, что про нас скажут, почему там нет.
— Тебе что, что про тебя скажут, — посоветовали с той стороны костра. — Ты подумай о том, что ты завтра начальнику скажешь.
— Что думать? Я и так знаю. Нет у меня больше начальника.
— Самостоятельный человек, — похвалил Третий. — Мне ответь про меня. Что я теперь дома должен говорить? Больше всех орал. Нас поддержат, да они не пройдут.
— Не я, — сказал Первый.
Заяц сидел в темноте. Было не разобрать выражения его лица. Что он думает и почему.
— Есть одна ставка, — сказал Гора.
Они про него даже забыли со своими разборками, — где и благодаря кому они находятся.
— Ты мне подойдешь, — Гора, Первому.
— А что дают? — Первый независимо подкатил бутыль с оставшимся пивом и запрокинул в рот.
Гора поднялся, мягко ступая, вынул у него из руки и так же мягко поставил — Первый так и остался с растопыренной ладонью.
— Побольше, чем ты заслуживаешь. Делать ничего не надо. Слушаться меня.
Первый закашлялся, поперхнулся, еле выдавил: «потом… побазарим…»
Подошла Нис. Уголки губ у нее были загнуты вверх. Бригадир по дороге к ней приставал. Очень смешно.
Гора поднял ее с пенька. Сам сел, а Ниса — посадил на колени.
— Вы ешьте, — тепло сказал остальным. — Кто знает, когда теперь придется… — (все закончили про себя: «шашлыка пожевать»).
Они остались спать — дом большой, места много, — а Заяц пошел на электричку. Гора его проводил до калитки. Какой: «калитки», — ворот.
— Ты понял, — бросил ему вслед.
Юна ждала за забором. По эту сторону забора стояли две полицейские машины с решетками на окнах. Они были пусты.
Было тихо. Но Юна смотрела вверх. Вереница огней тянулась на здании, возвышающемся за забором, от забора — до самой крыши. Это были окна лестничной клетки. В остальных окнах было темно.
Она смотрела вверх. Зрение у нее было хорошее. Там, высоко вверху, на крыше, тоже был свет. Он бил прямо вверх и растворялся в небе. Небо здесь, в городе, было без звезд.
Ехала крановая стрела. На крыше внутри каких-то торчащих железных прутьев суетились несколько человечков — не больше кузнечиков. Стройка работала днем и ночью, чтобы успеть к приемке дома.
Она смотрела, смотрела, все глаза просмотрела — потому что уже всё расплывалось, как бывает, когда смотришь в одно место, стараясь передать всю свою силу взгляду, чтобы он сформировал, извлек из ничего единственно нужную из всех фигуру, — и потом уже всё. Можно не смотреть.
Но ничего нужного там не было.
ХРУСТАЛЬНАЯ БАШНЯ
На выезде: справа шоссе, слева река — текущие в одну сторону, по карте вверх, дальше так же прямо — во второй город, по величине, а река заворачивала и петляла. Если наоборот: на въезде — видна была издалека; а из города — с любого места, потому что еще и на горке, на высоком берегу; значит, держать лицо. Как женщине, начищали фасад, сверкала в солнечный день что глазам больно.
Королю плотнику в его кухне на тринадцатом этаже застила свет в окне болтающаяся нога промальпиниста.
Альпинист съехал ниже. Теперь, при желании, он мог заглянуть в комнату, но — не хотел. Король тоже на него не смотрел. В старые времена он протянул бы в форточку стакан, и сверху — бутерброд. Теперь не то.
Он пошел в студию. Висящий за окном, будто нарочно, переместился, словно отражение его в зазеркалье. Из студии выход на балкон; собственно, никакого выхода: завал хлама, ступить негде. Балконы планировались с видом на реку, но у всех остальных по плоскости давно перестроены в крытые лоджии.