БЕЛОЕ
Неожиданно пошел снег; он шел в воду и таял; если бы дело было днем, он бы превратился в грязь; но дело было ночью; город вмиг побелел. Снег ложился слоем два сантиметра. Шаги по снегу оставляли за собой сразу намокающие темные пятна. Взамен таявшему под ногами — снег оставался на голове.
В переулках людей не было; была глубокая ночь, часа два, может быть, три, ночи. Но на проспекте было людно. На проспекте стоял окровавленный человек, опирающийся рукой о стену. Кровь текла с головы, по лицу и дальше по туловищу. Никого рядом с ним не было.
По реке плыли льдины. На льдинах сидели чайки. Когда льдина уплывала под мост, чайки все сразу снимались. Перелетали на другую льдину. Ни одна чайка вместе с льдиной не уходила под мост.
На той стороне, за мостом.
У парапета, спиной к нему, кто-то сидел. Он сидел в окружении, устроившись среди, картонок, одеял. Снег нападал на него, но ему было теплее среди одеял — тоже не особо. Сидеть холоднее, чем идти.
Сейчас он поднял голову и увидел Юну.
— Садись. — Похлопал по грязным одеялам рядом с собой.
Юна подошла и села рядом. От бомжа воняло — так же как от его одеял.
Он потянулся и обнял ее.
— Один индеец в одном одеяле замерз, — пояснил он хриплым голосом. — А два индейца в одном одеяле не замерзли.
— Я сейчас пойду, — сказала она.
— Куда?
Юна промолчала.
Бомж закопался в одеялах. Вынырнул с полбутылкой в руках и поболтал. Потом запрокинул и стал пить.
После этого протянул Юне.
Юна отпила только глоток и сморщилась. Что за мерзостный вкус?!
— Неразменная, — похвалился бомж. — Пью и пью — не кончается. Вот свезло так свезло.
— Тут зима, что ли? — сказала Юна. Где — тут? — разве это не тот же самый город, где вчера… Она не знала, что значит «вчера».
— А лето? — Бомж фыркнул.
— Тю, — сказал он, — не проспалась, что ли?
— Я вообще не спала.
— А где ты тогда шлялась? Я тебя жду, жду.
Юна вгляделась в него.
— Нет.
— Что — нет, — обиделся он. — На себя посмотри.
Юна закрыла глаза. Он пошевелился и обхватил ее крепче. И правда, теплее.
— Нет. — Она открыла глаза.
С усилием она оттолкнулась от него и встала. Шаг. Обернулась.
— Там, на проспекте, — сказала она. — За мостом. — Она провела рукой с головы по лицу и вниз. — Вот так, он стоит, а у него льется.
— На себе не показывай, — сказал бомж.
— Я пойду. — Она отошла на два шага и снова оглянулась. — Не пей это. Замерзнешь. Тебе тоже надо идти.
— Куда?
Она прошла далеко, прежде чем снова оглянуться. Никого там не было.
Снег лежал на граните, не таял. За парапетом на черной воде кружили утки. От воды поднимался пар. Здесь в реку втекала канализация.
Слева, через дорогу, тянулся забор из красного кирпича. Над забором петли из колючей проволоки.
А вот и железная дверь в заборе с окошком в ней. Дальше, из-за забора, поднимались тоже краснокирпичные строения.
По этой стороне у парапета стояли люди. Близко друг к другу — но как бы друг друга не замечая — все они делали жесты. Глядя поверх забора.
Она прошла мимо сильно накрашенной девушки — девушка качнулась в сторону, воспринимая ее просто как движущуюся помеху. Она как будто кричала, улыбаясь и привставая на цыпочки, — но ни слова не доносилось из ее разинутого рта. Потом дальше было несколько парней, с бутылками пива, и они салютовали этими бутылками, то и дело отпивая из них, и как будто хохотали — но ни звука. Никто из них не заметил Юну.
В этих красных стенах из кирпича. В узких темных окошках, поднимавшихся за забором. Кто-то там… был?
Юна остановилась. Может быть, ей тоже надо без звука орать и махать руками, впиваясь взглядом в какое-то одно окно?
Она ничего там не различает.
Юна оглянулась на людей. Если бы они так же глянули — и сосчитали, сколько их много. То, возможно, они могли бы все вместе разогнаться и навалиться на эту дверь — и попасть к тем, кому они сейчас подают бессмысленные сигналы.
Но они друг друга не видели.
Забор кончился, тянущийся, казалось, бесконечно, вдоль тоже бесконечного парапета. Она свернула. И углубилась вглубь, перпендикулярно реке.
Долго ли, коротко, она шла и дошла до большого универсама. Универсам, конечно, был закрыт. Изнутри он светился, но таким, притушенным светом. В нем спали охранники. Здесь все спали, в длинных домах горело совсем мало окон, и никого на улице. Никто не видел выпавшего, здесь совершенно чистого, снега.
За универсамом — опять длинный дом. Юна свернула с тротуара по направлению к двору. Она шла по пустому двору, со стоящими в нем машинами.