Кто-то потащил Накуртку. Накуртка очнулся. Но это были не те. Он, конечно, не узнал человека: во-первых, не в том состоянии. Во-вторых, он был в том месте в то время, когда ему говорил. Старался не обещать, но если приходилось — почти стопроцентно следовал за словами. Но когда тот не явился, попросту забыл.
Накуртка попытался освободиться; идти. Они уже были возле проезжей части. Всё это и происходило в двух шагах от проезжей части; все могли видеть «поимку террориста».
Тот поступил самым простым способом: вытянул руку. Остановилась машина; дагестанец, крутивший баранку, не интересовался, куда везет друг своего поддавшего друга.
— Ты великий разбойник, — сказал Накуртка, когда немного очухался.
Они сидели в квартире на Бауманской, на шестом этаже. Снизу маргаритки, пенсионерки с собаками. Очень мирная обстановка.
Они сидели на балконе и курили.
Тот улыбнулся краем лица так, как будто никогда не слышал ничего более смешного.
— Я не разбойник. Просто повезло. — Это и вправду было везение. После того, как тогда опоздал, он и не думал когда-либо его встретить.
— Что, поклянемся никогда не расставаться и всегда биться спиной к спине, как Роберт Рэдфорд и Пол Ньюмен?
Накуртка к тому времени его уже опознал.
— Посиди здесь, подлечись. Этот дом не запаленный. — Квартира была его родителей, они съехали за город год назад, в Дворец пожилых работников искусств. В коридоре на потолке блестели вырезанные из фольги звезды.
Это вынесем сюда, чтоб не портить песню.
Накуртка к тому времени его уже опознал. Выглядел он получше, чем первый раз. Чего нельзя сказать про Накуртку.
Так выглядят, если соглашаются на сотрудничество. Тогда объяснимо и то, как он Накуртку из-под них увел. Надеялись, что Накуртка еще кого сдаст — так не было кого сдавать. Ничего не было.
Накуртка и глазом не моргнул, виду не показал. Он никем не рисковал; себя он вообще не считал.
Хозяин его покинул, сказал, надолго. Накуртка валялся на диване в большой комнате. Ел из холодильника. Смотрел телевизор. Была еще одна, маленькая. Туда не заходил.
Так он провел восемь дней, считая часы, готовый, что вломятся в дверь, пока одним утром не почувствовал себя хорошо.
Тогда он прошел по квартире, заглянул и в маленькую. Там стояла детская кровать. Игрушек не было.
Накуртка нашел карандаш и лист белой бумаги. Этого хватит. Набросал портрет по памяти. Оставил на диване.
А так было. Он позвонил. — Убери своих. Это Накуртка.
— Откуда ты знаешь мой номер.
— Нету времени. Я приду.
Прошло много времени: год. Дальше оттягивать некуда.
Сидящий за столом смотрел в окно.
— Не думал тебя еще когда-то увидеть.
— Никто не думал никого никогда увидеть.
— Чем ты занимаешься?
— Ничем.
Сидящий за столом прикрыл глаза.
— Жаль, что я тебя тогда не пристрелил.
— Сделай это сейчас.
— Не проси.
Он позвонил. Принесли кофе. Два чайника.
— Если б они знали, кто это был… Я бы уже был в бегах. Походу, все равно примут, сколько он еще будет гулять. Только отсрочка.
Он допил из одного чайника, потом перевернул.
— Вот так. Так легко. Пойти на должностное преступление. Подрубить угол тому, что строил годами. Всё, чтобы на тебя посмотреть. Оказывается, вот как это бывает.
Поднял и заглянул вовнутрь. На стенках потекли коричные разводы.
— Даже не вспоминал. Как сон, от которого к восходу следа не остается. …Такой сон. После которого встаешь — и идешь совсем в другую сторону. — Теперь он поднял глаза.
— А ты чем ответишь? Что с тобой — не считая того, что ты есть? Что ты есть — кроме того, что сказал?
Человек перед ним не увел взгляд. Стоял. Сесть ему было негде.
Юна и Нис жили теперь в одном городе. Город назывался Санёк.
Юна поджидала Ниса возле реки. В городе этом была река. Прямо в городе.
Она смотрела то на реку, то в сторону, откуда должна была появиться Нис. Увидела Ниса вдалеке и двинулась к ней навстречу.
Они зашли в пивную, где были только мужчины, Юна двинулась к стойке, Нис — за ней. Мужчины все поподнимали головы свои от пива и устремились прямо на них. Все столики были забиты; и у стойки тоже, хотя был белый день.