— Нет! — внезапно открылись его глаза. — Мой путь вовсе не завершён. Как раз здесь он только начинается по-настоящему.
В его голове моментально сформировался дальнейший план действий. Ему нужно было собрать достаточное количество водорослей для того, чтобы как можно дольше потом не погружаться в воду. Настолько долго, чтобы его крылья смогли высохнуть окончательно. Вновь ныряя в тёмные воды, он уже предвкушал скорое наслаждение от ощущения сухих крыльев под своим хитином.
Один аккуратный взмах. Другой. Нимок наслаждался каждым мгновением. Его крылья ещё не были достаточно сухими, но он уже начал предпринимать осторожные попытки взлетать, стараясь не свалиться в воду, чтобы не начинать всё заново. Но в итоге время пришло. То самое время, которого он так ждал. То самое ощущение, которое он предвкушал. Нимок уверенно держался в воздухе, и уже мог маневрировать даже более ловко и умело, чем в воде. Теперь нахождение в воде казалось ему чем-то странным и противоестественным. Наконец его тело функционировало именно так, как он ощущал ранее только в своих снах.
Нимок устремил взор в черноту неба. Теперь его уже ничто не могло удержать. Взмывая ввысь, он некоторое время двигался рядом со стеной, заинтересованный тем, что находится за её краем. Но стена всё не заканчивалась и не заканчивалась, поэтому он оставил её, поблагодарив за приют, позволивший ему набраться сил, и, улыбаясь, устремился в непроглядную, небесную мглу.
Неизвестно, удалось ли ему узнать, что скрывало чёрное небо над водами Свана. Сознание окончательно угасло в его, уже лишённом света, теле, опускающемся в глубины тёмных вод. Он так и не вернулся из мира грёз, когда его уставшее, спящее тело начало погружаться под воду, после той неудачной попытки взлететь. Всё его путешествие оказалось лишь предсмертной агонией умирающего мозга, лишённого возможности разбудить своего обладателя и спасти это тело. Впрочем, для сознания Нимока это не имело никакого значения, для него всё это путешествие происходило «на самом деле». Неудержимое стремление заглянуть за пределы этого мира, дало сознанию Нимока последний, колоссальный импульс, позволивший немного продлить это мгновение. Немного, но вполне достаточно для того, чтобы он всё же смог достигнуть своей цели, пусть даже таким необычным способом.
Что ждало его в глубинах? «Рай», забвение, или другие миры и другие формы бытия? Этого никто из жуков не знал, потому что никто ещё не возвращался оттуда, навсегда скрывшись однажды под тёмной гладью.
Только одно можно было сказать с уверенностью — но тёмные воды молчали об этом, заговорщицки подмигивая чёрным небесам.
***
Полёт бирюзового шершня
Океан в этот вечер выглядел умиротворённо и тихо, словно убаюканный последними лучами уходящего солнца. Даже тёмно-синие оттенки неба совершенно не конфликтовали с тёплыми, оранжевыми переливами засыпающей звезды. Напротив, эти контрастирующие цвета смешивались между собой в мягкой и непринуждённой манере, сливаясь друг с другом в нежных объятиях. Только несколько чаек, мелькающих в этом небе, нарушали идиллию безмолвия своими криками. Видимо, это были неудачливые охотники, так и не сумевшие найти пищу в течении дня, и поэтому, вместо отдыха, вынужденные продолжать свою рутину, под ехидные взгляды и перешёптывания своих более удачливых собратьев, вальяжно расположивших свои сытые тела на берегу. А возможно, эти чайки, продолжавшие свою охоту, были просто настолько ненасытны, что даже усталость и закат не смогли послужить преградой беспрерывному набитию брюха.
На фоне обычных завсегдатаев прибрежной пивнушки, наполненной, по большей мере, местными рыбаками, несколько её посетителей выбивались из общего антуража этого заведения. И дело тут было даже не столько во внешнем виде и одежде, сколько в их речи и поведении, в жестикуляции и осанке. Будто персонажи какого-то старинного, приключенческого романа, облачились в современные наряды, но всё же так и не смогли вписаться в эту современность. Тем не менее, разгорячённые алкоголем рыбаки не проявляли по отношению к этой троице какой-либо агрессии, только изредка бросая на неё угрюмые, косые взгляды. Быть может этому способствовал крупный пёс, угрожающе тихо лежащий у ног одного из мужчин, и цепко наблюдающий за окружающей обстановкой; а быть может, тому виной был револьвер, поблёскивающий на бедре владельца этого пса. Было несложно догадаться, кто именно являлся хозяином этого прекрасного зверя, особенно вспомнив о поговорке, что собаки и их владельцы, частенько, довольно схожи. Из всей троицы этот мужчина выделялся крупными размерами тела и высоким ростом, это было заметно даже несмотря на его сидячее положение. На вид ему было не больше тридцати. Могучие, жилистые руки были скрещены на груди, выдавая явное несогласие с собеседниками, а светлые глаза были прищурены в усмешке, сверкая из под густых бровей. Его волнистые, белокурые волосы ниспадали почти до плеч, и это ещё больше добавляло ему схожести с каким-нибудь античным божеством. Таким же прекрасным, и таким же снисходительно надменным, полным нарциссической убеждённости в своём превосходстве над окружающими.