— Повезло тебе, — сказал Волк с улыбкой.
— Повезло, — сказала Бабушка, только она не улыбалась.
Несколько недель Волк в гости к Бабушке не приходил, он был занят своими волчьими делами в другой части леса, где давал советы трем братьям‑поросятам в жилищном строительстве. Но, возвращаясь по тропинке, которая вела от луга к дому Бабушки, он заметил девочку с корзиной для пикника. И сразу же узнал девочку по картинке, которая стояла у Бабушки на каминной полке.
— Привет, — сказал он, поднимая морду к ребенку. — Ты, должно быть, Люсинда.
— Не называй меня так, — отрезала девочка, остановившись и разглядывая волка. — Я — Маленькая Красная Шапочка.
Волк обдумал ее слова.
— Маленькая красная шапочка — это то, что у тебя на голове, — сказал он. — Это не имя.
— Это мой сценический псевдоним, — девочка драматическим жестом поправила головной убор. — Когда‑нибудь я стану знаменитой актрисой, буду разъезжать по всему свету, а вся моя одежда будет сшита из красного бархата. Это будет моей торговой маркой.
Волк кивнул и открыл было рот, но, прежде чем он сумел издать хотя бы один звук, девочка перебила его:
— Мадам Иветт — мой учитель по сценическому мастерству, — так вот, мадам Иветт говорит, что у каждого великого актера или актрисы есть своя торговая марка. Моей будет красный бархат, поскольку мадам Иветт говорит, что в нем я выгляжу ошеломительно. Знаешь ли, такой цвет не каждому к лицу, но у меня самый подходящий цвет кожи и волос.
Волк кивнул и открыл было рот, но девочка продолжила:
— Я играла деву Марию в рождественском представлении, и моя игра так всех тронула, что зрители рыдали… Правда‑правда: они рыдали! Даже у священника слезы стояли в глазах, а он, знаешь ли, видел рождественские представления не один и не два раза, так что можешь мне поверить, я была ошеломительна… хотя мне и говорили, что дева Мария должна ходить в белом льне, а не в красном бархате.
Волк кивнул, но прежде чем он сумел открыть рот, девочка двинула следующую тему:
— На гастролях я потребую, чтобы все стулья в театрах были обиты красным бархатом, и сиденья в моей карете тоже должны быть обиты красным бархатом, а короли, королевы и папы римские должны будут стоять вдоль дорог и часами ждать, чтобы хоть на миг увидеть меня.
Маленькая Красная перевела дыхание.
Волк был на сто процентов уверен, что папа римский существует в единственном числе и что — раз уж он единственный — ему никто не позволит стоять на обочине дороги в ожидании, когда мимо проедет актриса. Но он не хотел тратить время попусту и решил сказать что‑нибудь действительно важное.
Он сказал:
— Пожалуй, мне следует представиться…
— А я знаю, кто ты такой, — прервала его Маленькая Красная. — Ты — тот Волк, с которым дружит моя бабушка. Да, я заметила, какие царапины твои когти оставили на паркете. Я говорила с бабушкой, я сказала ей, уж не знаю, как ты все это себе понимаешь. Я хочу сказать, дружить с нелюдью — одно дело, так я ей сказала, а царапины и шерсть на полу и мебели, из‑за чего дом выглядит так неряшливо, — совсем другое. В конце концов, мне же нужно поддерживать свой образ среди поклонников.
Маленькая Красная наклонилась и положила ладонь Волку на загривок. Кажется, она не заметила, как вспыхнули глаза зверя.
— Я знаю, что могу говорить с тобой открыто, — сказала она. — Потому что ты — друг семьи, так сказать, старый друг, и ты понимаешь, что говорю я все это лишь из добрых побуждений: но почему бы тебе не подумать о том, чтобы встречаться с моей бабушкой не в доме, а в саду? Она может сидеть в шезлонге, а тебе бы не пришлось беспокоиться из‑за царапин на паркете и клочьев шерсти, блох и всего прочего.
«Блох? — подумал волк. — Блох?!»
Но Маленькая Красная продолжала:
— А еще я говорю бабушке, не хочет ли она пока опробовать мастику профессора Паркинсона для восстановления паркета? Мадам Иветт натирает ею сцену. Придает дереву натуральный блеск. Бабушка ничего не слышала о мастике, и я это поняла: стоит лишь взглянуть на состояние мебели… Но я ей сказала: уверена, что моя мамочка охотно поделится с ней мастикой, раз уж бабушкин пол в таком ужасном состоянии.
Маленькая Красная еще раз перевела дух, но к тому времени голова у Волка уже кружилась. Он только раскрыл пасть, чтобы сказать, что нет у него никаких блох, но не успел. Маленькая Красная принялась повествовать, чем еще ее мамочка пользуется в доме, а как только эта девочка начинала говорить, невозможно было вставить хотя бы слово.