Остановился Мякишка, на чудо смотрит — понять не может, кто перед ним стоит. Косматый, в шкуре звериной. В руке дубинка дубовая. За поясом нож.
— Ты чего, не узнал что ли? — смеётся тот. — Вешка я.
— Вешка? — удивился Мякишка. — Так ты же сгинул давно…
— Да вот видишь, живой пока, — смеётся Вешка. — Побродяжил немного по лесам окрестным да назад вернулся.
— Это правильно, — поддержал Мякишка. — Нам сейчас каждая пара рук дорога. Думаю, барин тебя даже наказывать строго не станет, выпорет только, и всё.
— А с чего это ты взял, что я в холопы вернусь? — нахмурился Вешка.
— А как же? — удивился Мякишка. — Ты же и есть холоп, только беглый. Да и не дело человеку в лесу жить не при деле. Человеку с людьми жить надо. Работу работать.
— Может и с людьми, да не в холопах. Не могу я так. Неправильно это, Мякишка. Вольный я, а потому сам знаю, что мне делать надлежит.
— Да как же ты знать можешь, коли над тобой барина нет? А кто тебе велит дрова рубить? А кто ужин готовить, одежду шить? От зверей обороняться?
— Никто не велит. Разве для этого чьё-то веление нужно? — удивился Вешка. — Захотел есть, так найди еду и ешь. Надо костёр развести, согреться — дрова руби. Напали звери — обороняйся. Какие тут ещё приказы? И так всё понятно.
— Ну, а вот ешь-то ты чего? Кто тебе еду даёт?
— Сам добываю. Ты зайца жареного пробовал хоть раз у своего барина?
— Не, то барская еда. Нам не положенная. Мы мясное только в праздники едим, да и то требуху. А ты нешто каждый день зайчатину трескаешь? Это кто ж тебе такую вкуснятину даёт?
— Сам добываю. Убью зайца и съем. И не каждый день, а раз в неделю примерно.
— А когда зайчатины нет, чего ешь?
— А, что придётся. Когда ягоды, когда орехи, когда корешков накопаю, а когда и ничего.
— И часто это «ничего» бывает?
— Бывает день, бывает два, особенно зимой, когда ягод и корешков нет.
— Э-э, нет, не жизнь это. Нам барин кажный день каши отваливает.
— Знаю я, что это за каша! К ложке прилипнет, и не сразу отдерёшь. Ей бы клеить чего, а не есть её.
— Так её же маслом заправляют, или сала кладут.
— Видел я эти масло и сало. Кладут вам то, что у барина в кладовых прогоркло да протухло. Вы же не свиньи — всё сожрёте, не подавитесь.
— А зато кажный день.
— Эх, не понять тебе, Мякишка, жизни вольной. Не понять… Слушай, а пойдём со мною! Я тебе всё как есть покажу! Зайца, или косулю добудем, мяса настоящего попробуешь! А? Видел я тут неподалёку следы! Пойдём! Лес тебе покажу! Поляны ягодные! Реки широкие! Поля бескрайние! Где выйдешь на кручу, и ширь такая, что дух захватывает! А цветов сколько! А небо!..
— Да ты что, Вешка? — испугался Мякишка. — Как же я от барина уйду? У меня ж там работы сколько? Да чуланчик мне дали! Помнишь, тот, что у заднего хода? Как же я его оставлю? Барин мне и девку уже присмотрел, женит, как в возраст войду. Я теперь жених завидный, как-никак, а младший приказчик! Да и что я, леса не видел? Я вон по нему уже целый день брожу, холопов ищу. И поляны ягодные не раз смотрел. А небо? Ну что, небо! Ну синее, ну облака на нём, и что?
— Не видел ты леса, а холопов по нему искал. Не поляны ягодные смотрел, а ягоды для барских закромов высматривал. А небо тебя не интересует, потому что барину твоему взять с него нечего. Вот скажи, Мякишка, что радует тебя в жизни этой?
— Ну… вон, старший приказчик полушубок подарил. Барин каморку отдал. Приказчиком меня назначили. То и радостно. А чего нам радоваться-то? Работать надо.
— Да-а, Мякишка… совсем ты себя потерял. Даже радости своей нету, всё от барина. Жену и то он тебе выберет, как кобылу жеребцу, чтобы порода работящая да покладистая была. Не по любви женишься, а по желанию барскому. Не понять тебе уже жизни вольной, не увидеть красоты земли. А хуже всего — не быть себе хозяином.
Забегали тут Мякишкины глаза по сторонам. Замутился взгляд. Видимо, обида его взяла. Но не подал он вида и говорит Вешке:
— Уж прямо всё у тебя так хорошо, что и ни о чём ты не скучал совсем?
— По хлебу скучал, да так, что вкус его во рту стоял.
— А сейчас хочешь? С собой-то у меня нет, а вот в усадьбе барской, я в каморке припрятал. Правда, чёрствый он уже, но не высох ещё.
— Ух ты! — обрадовался Вешка. — Может, принесёшь?
— Нет, принести не смогу, кто ж меня потом из усадьбы выпустит? Пойдём лучше со мной. Я тебя в сарае дровяном спрячу, хлеба принесу, а как стемнеет, выпущу, и иди себе…
— Что ж, пойдём, когда ещё хлебца отведать придётся?
Пошли они в усадьбу, а Мякишка всё рассказывает, что и как за время отсутствия Вешки поменялось. Кто чем болел, кого как пороли, как корова телилась, да сколько сена накосили. Вот и дошли за разговорами.