Никому не дано предвидеть последствия собственной жестокости.
И потому воин так осмотрителен, пуская в ход свой меч, и признаёт противником лишь достойного себя. Если же им овладевает гнев, он ударяет кулаком по каменной скале и ушибает себе руку.
Рука вскоре заживет, тогда как у ребёнка, которому попало из-за того, что его отец потерпел поражение, шрам сохранится до конца жизни».
ебольшой зал загородного спортивного клуба, с татами посередине, был переполнен. Подпольные бои без правил с тотализатором притягивали многих. Бой чемпионов особенно. Мужчины в дорогих костюмах, дамы в бриллиантах и вечерних туалетах, девицы лёгкого поведения в нарядах подчёркивающих тело — всё вперемежку. А в глазах — в глазах азарт, алчность и жажда зрелищ.
На татами стояли двое. Великан… — борец со смуглой кожей в синем трико. Он представлял собой само олицетворение мощи и физической силы в сочетании с годами упорных тренировок. Напротив — сухощавый человек среднего роста в белом кимоно и чёрной самурайской юбке, из- под которой виднелись лишь босые ступни ног. К нему прочно приклеилась кличка — Самурай.
Хотя татами ничего не отделяло от зала — ощущалось, что между белым квадратом и залом пролегла невидимая стена, такая же реальная, как и кирпичные стены клуба. Борец уверенно разминался, исподлобья поглядывая на противника. Он был уверен в себе. Было видно, что ему не терпится начать и выплеснуть бурлившую в нём силу. Он походил на громадного зверя, почувствовавшего запах крови и рвущегося в бой. Самурай его так про себя и назвал — Зверь.
Самурай стоял спокойно. Руки расслабленно висели вдоль туловища, а подбородок покоился на груди. Веки были прикрыты, и можно было подумать, что он задремал и лишь легкое дрожание кистей рук выдавало внутреннее напряжение. Его внешний вид на самом деле не имел ничего общего с его искусством. Он был носителем древнего вьетнамского внутреннего стиля с двухтысячелетней историей. Он не собирался выставлять напоказ внутреннее содержание. Толпе были нужны зрелище, внешняя форма, яркий образ. Белое кимоно и контрастная чёрная юбка вполне этому соответствовали.
Если бы в этот момент кто-нибудь мог видеть, что происходит в душе Самурая — у него бы от страха на спине выступил иней. Внутри Самурая поднималась громадная чёрная змея. Змея сконцентрировала его волю и забрала её себе почти всю; затем она довела его пульс до двухсот двадцати ударов и перевела тонус мышц в состояние, которое у людей возможно лишь в мгновения транса. А потом из неё к жертве потянулись невидимые чёрные и красные энергетические нити. Нити впились в Зверя, нащупали его тонус мышц, почувствовали его волю, его мысли, его всего целиком — до последнего нейрона каждого нерва.
Звука гонга Самурай не услышал. Он просто почувствовал, как жертва начала приближаться. Змея внутри него раздула капюшон, улавливая через красные и чёрные нити каждый шаг, каждый вздох, каждое намерение жертвы. Змея чувствовала её изнутри, точно знала, что она будет делать, и просто ждала когда дистанция сократится, чтобы можно было ужалить. Слияние змеи и жертвы было настолько глубоким, что Самурай понимал, что жертва даже не увидит момент укуса. Самурай весь собрался. Ему нужна была вся его воля, точнее вся та её часть, которая ещё подчинялась со- знанию, дабы сохранить контроль над змеёй. Главное не упустить контроль над змеёй — иначе она ужалит насмерть. «Только бы удержать змею, только не насмерть, только не насмерть!» — повторял он как молитву.
Зверь сделал обманный финт и нырнул на свой коронный проход в ноги. И абсолютно синхронно метнулась змея. Через его левую руку в сторону шеи. Но это был не удар. Это был укол. Оттопыренный большой палец, словно отравленный шип стальной розы, впился в шею жертвы чуть ниже уха. Змея ужалила. Яд был впрыснут. Спинной мозг жертвы взвыл от боли и впал в шок. Ноги Зверя отказали. Он как летел вперёд руками, так и рухнул на них, застыв на четвереньках.
Теперь главное сдержать змею, чтобы не ужалила ещё раз — иначе конец. И Самурай заставил её медленно отползти на два шага назад. И замер над ужаленной жертвой. Он знал, что теперь должен дать ей насытиться.
Зал взорвался. Мужчины и женщины, позабыв обо всём, повскакивали со своих мест, крича и размахивая руками. Роняя стулья, забыв о хороших манерах, они хватали друг друга за рукава, орали разбрызгивая слюну… и разума не было в их глазах. Кто-то неистово вопил: «Вставай»; кто-то: «Добей его». Всё слилось в единый яростный гул.