Оттого-то я и перевел на русский язык эту книгу, в каковой работе близким, деятельным и неоценимым сотрудником моим был сын писательницы д-р И. И. Брлич.
Загреб, ноябрь 1930 г.
Николай Федоров.
От автора. Происхождение «Сказок»
(Письмо автора).
Дорогой Иво!
Из письма г-жи X. (которое тебе при сем возвращаю) вижу, что произошло то, что я уже давно предчувствовала. Книга «Сказки давнего времени» уже имеют свою судьбу! И эта судьба — ну, не пугайся! — подобна судьбе Гомеровских произведений, с той только разницей, что на этот раз она создается в ускоренном темпе 100:1! Едва только прошло 10 лет со времени выхода сказок, а уже большинство читателей спрашивает: кто написал эти сказки? народ ли? масса? или отдельный человек? Но Гомер человек ли? живое существо? индивидуум? или он фикция? легенда? символ? дух народной поэзии? — Эту аналогию, которую я (если позволит судьба) через несколько столетий с благодарностью и радостью приму, как высший ее дар, сейчас, однако, скромно хочу отклонить.
Удачные или нет, «Сказки» эти со всеми их недостатками и достоинствами, как в своем существе, так и по обработке, совершенно и в полной мере мое оригинальное произведение. Они созданы на основе имен и образов, взятых из славянской мифологии и это есть единственная внешняя связь, которую они имеют с народным мифологическим преданием. Ни одна картина или фабула, ни одно развитие или освещение сюжета в этих сказках не найдены готовыми в нашей мифологии. В конце концов, кто хотя бы немного занимался изучением мифологии, тот знает, что наша славянская мифология в своей совокупности представляет, к сожалению, собрание почти ничем не связанных догадок, остатки разрушенного здания, из которых выделяются, словно колонны, только имена.
Совсем иначе обстоят дела с вопросом о внутренней связи, которую «Сказки давнего времени» имеют с народной поэзией. С этой точки зрения эти мои сказки в действительности не мои и являются сказаниями, видениями, надеждами, верованиями и упованиями совокупной души славянского племени. Из славянской земли и воздуха, из белых испарений славянских рек и морей, из славянских снегов и вьюг, из жита славянских полей — создается и обновляется наше тело — тело всех нас Славян. А из славянских чувств, стремлений, славянских взглядов и выводов состоит наша душа. Когда нам удается совершенно углубиться в себя и написать нечто, что непосредственно идет из сердца нашего, тогда все, что в результате этого написано, является подлинной славянской поэзией. Во имя этого и с этой стороны я с радостью соглашаюсь с тем, чтобы имя автора не замечали (хотя оно ясно обозначено на каждом экземпляре «Сказок давнего времени») и говорили: «Так вот и об этом вот рассказывает душа славянского племени».
О практической стороне генезиса «Сказок» меня уже часто спрашивали. Слово «генезис» мне кажется слишком ученым. Оно разрушает суть «сказки». И все-таки я могу вспомнить, что с этим генезисом в действительности были так:
Однажды, зимним вечером, дом наш против обыкновения был совершенно тих. Нигде никого, большие комнаты, всюду полутьма, таинственное настроение, в печах огонь. Из последней комнаты — большой столовой — послышалось вдруг: куц! куц! — «Кто там?» спросила я. Никакого ответа! Опять: куц! куц! — «Кто там?» — и опять ничего. С какой-то тихой боязнью я вошла в большую столовую и вдруг: треск, удар, небольшой взрыв! В большом камине треснуло на огне сосновое полено — из дверцы камина навстречу мне вылетели искорки подобно рою звездочек; а когда я простерла руки, чтобы схватить этот живой, золотой подарок наших очагов, искорки взлетели под высокий свод и исчезли! — В это время я читала «Воззрения древних славян на природу» Афанасьева — и в этот момент мне пришел на ум «домовой». Итак, тот рой искорок — звездочек я все же изловила и вот они в «Стриборовом лесе», который появился только благодаря им. После этой сказки появились и остальные семь — без какого — либо особого генезиса; они, как и «Стриборов лес», вылетели подобно ясным искоркам из очага одного древнего славянского дома.
Жаль, что таким путем приходится объяснять то, чему подлинный и основной зародыш найден быть не может. Я хорошо знаю, что это связано с ремеслом — но как раз то и печально, сын мой, что ремесло воцарилось там, где оно совершенно не нужно, именно в поэзии!
Обнимаю тебя! Прекрасный осенний вечер зовет меня вон из дому, в природу, в ту неизреченно дивную сказку, которой, слава Богу, напрасно стремились бы мы найти генезис.