— Почему?
— В том-то и беда, что «почему». То клубок забыл — вернулся, а не успел отойти — кошка, говорит, дорогу перебежала. Ну, тут и совсем оробел парень.
— Где ты научился таким глупостям? — спросил дедушка.
— Сам Витька Хватов говорил.
Седоватые усы деда дрогнули в сдержанной усмешке.
— Чудак ты маленький. У тебя получается в точности, как у того Волка, что на днях у колхозной овчарни в капкан попал.
— А что с ним случилось? — в один голос спросили мальчики.
— Пойдемте ко двору, — предложил дед Матвей, — там и поговорим.
Все втроем они вышли на крыльцо, сели.
А рассказывал мне это Медведь, когда я в среду в лес за дровами ездил. Рассказывал и смеялся, как Волк, такой хитрый, такой пронырливый, впросак попал. Ну, а потому, как Медведь зверь солидный и врать не станет, то за правдивость его рассказа я головой ручаюсь.
Всю ночь под прошлое воскресенье Волк проохотился — и хоть бы хроменький мышонок попался. Пришел домой усталый, злой. Сидит у норы и репьи из хвоста выбирает.
Бежала мимо Лиса. Увидев Волка, остановилась.
— Ох, Волк, и удача тебя ждет! Смотри-ка, на самом кончике хвоста репей запутался.
— Что ж из этого?
— Как что? А лопни мои глаза, если это не есть самая удачливая примета! Уж я тебе говорю.
— Ох, утомился я, — вздохнул Волк, — но раз такое дело — пойду.
— Иди, иди, сам убедишься.
Вышел Волк на дорогу, видит: подсолнух валяется, а над ним Синица вьется. Выхватит семечко, перелетит на дерево, расклюет — и обратно вернется.
— О, вот она и удача! Бери, не зевай!
Улегся Волк у подсолнуха, лапки вытянул. Посмотрел — Синица подсолнух клюет.
Ближе, ближе крадется Волк.
Вдруг над самым ухом ка-ак кто-то крикнет:
— Крр-как ты смеешь?
Подскочил Волк, словно ужаленный. А это всего-навсего Ворон на Сороку-воровку забранился.
— Эк, дернуло тебя не вовремя! Вспугнул Синицу. А ведь верная лисья примета…
Только проговорил, глядь: птенец-соколенок из гнезда вывалился. Волк — к нему. А соколенок перевернулся на спину и когтями — рраз! Тявкнул Волк по-собачьи — и в кусты. Сидит, к царапинам листья подорожника прикладывает, а сам думает:
«Ни при чем тут лисья примета. Самому поосторожнее да поосмотрительнее надо бы. Поищу пойду еще что-нибудь».
Огляделся и видит: за полянкой, под кустом, Заяц днюет. Спит косой, даже носом посвистывает.
Осторожно подкрался Волк. Вдруг прыгнул. Пусто! А тут — бац! — его кто-то по лбу! Так и присел Волк. Заяц отбежал в сторону, со смеху покатывается.
— Ну что, Волк, сильны ли мои задние ноги?
Волк от стыда совсем серым стал. Пошел прочь, а сам думает:
«Ни при чем и тут лисья примета. Самому потихоньку да полегоньку надо бы. Поищу-ка еще что-нибудь».
Искал Волк, искал, до вечера искал. Набрел на Цаплю у озера.
Ползет Волк потихоньку, крадется Волк полегоньку. Глаз с Цапли не спускает. А Цапля съежилась вся, застыла на месте. К смерти приготовилась. То-олько это Волк пасть распахнул, схватить собирался, а Цапля-то носом кл-люк ему в глаз. Метнулся Волк в кусты, лежит, лапой синяк растирает, а сам думает:
«И тут ни при чем лисья примета. Самому побыстрее да попроворнее надо бы. Поищу пойду еще что-нибудь».
Пошел Волк побыстрее, побежал проворнее. Обогнул озеро с другой стороны. И прямо с ходу на утиное гнездо наскочил.
Утка — вкрик, да в небо. Утята — вписк да врассыпную. Разбежались глаза у Волка: которого первым хватать? Глядь: все пропали, точно растаяли. Утятки-то присели, глазки закрыли, сами желтоватые, трава зеленоватая — вот их и не видно.
А Утка — та времени не теряла. Позвала соседей на помощь. Налетели они на Волка и ну его щипать, и ну его крыльями бить, приговаривать:
— Не ходи, Волк, на озеро, не воруй, большелобый, утят наших.
Всю ему морду разбили, кровь все глаза залила.
Кинулся Волк наутек, да сослепу о дуб башкой — блям! — дождем желуди с дуба посыпались, по голове ударили — больно.
А Утка вернулась к гнезду, собрала всех утят в кружок, рассказывает про Волка, крыльями машет, а утята смеются, ножками притопывают.
Волк лежит под дубом, стонет. Что делать дальше — не знает.
Пока лежал, солнышко укатилось за лес с одной стороны, а месяц, ясный да круглолицый, выкатился с другой стороны.
Слышит Волк: вода рядом плещется, с камышом тихо шепчется.
«Пойду, — решил, — хоть глаза промою».
Вышел к берегу, ощупью стал на камешек, промыл глаза — батюшки светы! — гусь белокрылый в озере плавает, совсем рядышком на волнах покачивается. Бросился сослепу Волк за гусем — брызги фонтаном взметнул. Вынырнул, а это месяц колышется на волнах, ему подмигивает, а Енот стоит под вербой, похихикивает: