– Да ты что! Ты чего!!! – так обиделось Горе, что даже отвернулось совсем от солдата тогда. Тогда небо и сразу развиднелось. Стало ясно кругом, тепло, ласково. – Да то я же, солдат! То ж ведь Я!!!
– Хоть немного теперь отлегло совсем, – облегчённо вздохнул солдат. – Ты, не дай Бог, чего померещится – за меня хватайся и прятайся. Вишь морочит бывает как дедушку!
– Солдат, а солдат!.. – окликнуло Горе, не оборачиваясь.
– Что, родимое? – отозвался солдат.
– Это я ведь перед тобой тут представление устраивало. Старалось и делало всё…
– Да ладно!.. – изумлённо развёл руками даже солдат. – Врешь, поди? Вот дела… А я уж думал курить надо бросать! У нас вот в деревне Михей – старый дед, а туда ж! Пристрастился курить страсть-траву. Так такие же байки рассказывал, что случается – жуть. Уж-то ж ты?
– Я, солдат, – говорит Горе горькое. – И всё из-за тебя! Ты кого собрался перековывать?..
– Перековывать? – сказал солдат, словно припоминая. – Ах, ну да! Нет, так вижу с тобой мы долго будем лишь баловать. Надо нам уговор сочинить.
– Уговор – это что? – повернулось Горе к солдату с интересу совсем; на ближайших деревьях несколько ядрён-шишек осыпалось.
– Уговор – уговор! – пояснил вслух солдат. – Считать будем до трёх. Будет полных три раза у тебя, чтобы долю свою отстоять. Если с трёх меня раз ухайдокаешь – твоя власть, буду верно служить и терпеть тебя. Только если с трёх раз не управишься, то уж не обессудь – буду звать тебя Счастьем. И тогда жить тебе по-нормальному.
– Мне, солдат, тебя одолеть, – отвечает Горе, присвистывая, – так и разу хватило бы с крышкою. Я согласно на три. И вот как не удержишь, солдат, буду век на тебе тогда ездить я…
– Да ты не сразу пугай, – посоветовал солдат. – Сил немного оставь на потом. А чтоб всё до конца нам выверить, чтоб понятно нам было, что – раз, так ты каждый раз тогда спрашивай. Как готово будешь – и спрашивай: «Ну как?». Если я отвечу «Твоя взяла!», значит быть мне у тебя в услужении, ну а если того не скажу, а скажу что не то, значит раз твой пошёл кошке в задницу.
– Куда-а? – озадачилось Горе постановкой вопроса.
– В гости – куда! В гости к ёлкиной бабке Матрёньевне. Ничего, значит, у тебя не вышло, понятно уже?
– Куда ж понятней-то!.. – согласилось Горе. – На дорожку-то может закажешь желание? А то что-то мне ясно как-то чувствуется, что совсем нам недолго осталось бродить с тобой по этому свету!...
– Желание? – переспросил у Горя солдат. – А и верно ведь. Знаешь что? Ты мне дай отнести соль домой. Я всё нашим отдам, чтобы им-то хоть не горевать зря пресной жизнью, а уж там мы с тобой со спокойной душой и с неограниченным временем потягаемся.
Согласилось на это Горе вполне – Горю лишний момент не в убыток, и пошли они соль относить. Вот идут через лес, через полянки, через поле чистое. Вдруг навстречу им путник отрёпанный. С виду добрый вполне человек, только пыльный уж очень, видно в дороге уже совсем не один день. Завидел солдата с Горем, остановился, поклонился слегка и говорит:
– Всем вам здравия, люди добрые!
Поздоровался солдат с путником, Горе за ухом лапой почесало и смотрит внимательно.
– А позвольте спросить, люди добрые, если вам не накладно ответить мне – кто вы есть и куда путь свой держите? – говорит тогда путник им. – Может я чем смогу вам помочь, а быть может и вовсе нам в одну сторону…
– Я – солдат, – отвечает солдат. – А со мной это Горе моё настоящее, а в дальнейшем моё это Счастье.
– Солдат, не хами… – попросило Горе.
– Хорошо, – отвечает солдат. – А идём мы с ним соль относить, петушки-леденцы детям малым. Но это нам путь не путь. Это так только малый попуточек. А поспорили с Горем моим мы о деле нашем, о внутреннем, и каждый идёт теперь своего счастья искать.
– Э, ребята, – говорит тогда путник им. – А ведь мне с вами совсем по дороге. Вы возьмите меня хоть на часть пути!
– Отчего же не взять! – говорит солдат. – Счастье искать дело верное, будь с нами. Тебя как зовут?
Поклонился им путник, порадовался, что идти ему дальше в компании и им всё про себя объяснил. «Самый несведущий везде человек – это я», говорит, «А зовут меня попросту – Знай».
– Погоди, – говорит солдат. – Ты определись. Либо – Знай, либо – самый несведущий. Ведь не может такого же вместе быть?
– Как раз тот случай, – пояснил ему путник. – Я знаю только, что ничего не знаю.
– И больше совсем ничего? – удивился солдат.
– Ничего! – подтвердил Знай. – Подсказать, правда, бывает могу… В тех подсказках ума ни на грош один, но с чего-то всё людям сгождаются. А я сам ищу ближний край земли.. Говорят, там встречали истину вечную, а может покой нездешний, или ещё что нужное можно найти. Верно не верно, а посмотреть по любому найду-посмотрю.
Так и пошли они дальше втроём – Знай, солдат и Горюшко-горькое. Вот подходят втроём к деревеньке в лесу. Лес стоит, охраняет деревеньку, чисто поле со всех сторон опоясывает. Вышли в поле из лесу они, а уж вдали деревеньку видать.
– Это вот и есть деревенька моя, – говорит солдат.
Только смотрят они – над деревенькою дым высоким столбом подымается. Узок столб, а до неба почти и чёрен, как ночь.
– Ну и что? – остановился солдат и говорит. – Я же просил тебя, Горе ты моё луковое. Ну почто деревеньку тревожить-то?
– Сам ты «луковое»!.. – обиделось Горе слегка. – Никто твою деревеньку не трогал. Это Летун.
– Кто? – не понял солдат.
– Поясняю – Летун, – ему Горе. – Дымолёт организовал. Мало того, что амбар сжёг, так ещё умудрило его самого оземь малость не с семи саженей!..
– Летун, значит… Тогда извини! – понял солдат. – Во даёт!
И для Зная уже пояснил:
– Это наш лётный мастер чудит! Так-то он кузнецом пробирается – но по лётному делу мастак! В прошлый раз баня в щепки пошла… Ничего. Зато баня у нас теперь новая.
– Прогрессирует? – уточнил только Знай.
– Ещё как! – подтвердил мысль солдат. – В прошлый раз только с трёх саженей ухнулся, теперь, значит, с семи… Нам его бы с собой – нам бы сама жизнь была не в расстояние! Ну да у него обычно дела…
– Ничего, – сказал Знай, – Он догонит потом, по пути. Относи свою соль.
Дом солдата стоял на краю. Вот солдат по деревне разнёс, что добыл; Знай же с Горем в дому его дожидались. Знай смотрел в стену всё и непонятно, что мог видеть там, а Горе готовилось – Горе думало горькую думушку…
Пораздал всё в деревне солдат. Вернулся, ногу хромую приладил-поправил. «Всё! Готов», говорит. «Раз готов – так пошли», говорит ему Горе-горькое, «я как раз тебе жизнь покажу. Правильную. Порадуешься. Теперь прямо пойдём, куда глаза глядят, а там дальше дорогу уж покажу, если понадобится».
Вышли они за околицу деревни, чисто поле прошли, зашли в лес. И немногого-то не прошли, а навстречу им три разбойника. На дороге стоят, ухмыляются.
– Началось, – предупредило Горе с ехидною. – Отбивайся теперь. Твой ход, солдат…
– Спору нет! – отвечает солдат. – Ну что, доброе утро, ребятушки!
– Чего? – говорят тогда злы разбойники.
Посмотрел на них солдат, видит – народ не больно догадливый, не стал тогда прямо их обижать, а сперва стал со Знаем советоваться:
– Знай, как мыслишь – нам хватит троих?
– И не знаю, – отвечает задумчиво Знай. – Если только мне два!
– Чего два? – оторопели разбойники. Но мозгами вращать начинают уж.
– Нет! – говорит тогда Знаю солдат. – Двух съедим, а третьего впрок возьмём. Нам ещё до обеда шерстить – может больше нам дичи не встретиться! Доставай чересло.
Знай за край ветхой полы залез, достал чересло и говорит солдату: «Не спугни! Осторожно». Да как вскрикнет «Твой край!».
Тут одолела разбойников непонятная сила, ноги подкосились, глаза замутились, и как далась у них тяга в лес!
– Упустим! – кричит вслед солдат. – Растапырь! Растапырь!
– Чего я? Чего я? – кричит Знай. – Того хоть держи! Нет? Сумеешь? Эх-ма!!! Снова вышло – ушли!..
Очнулись три разбойника уже в глубоком лесу.