Она вложила в руку Яромира тряпицу и убежала прочь. Медленно развернул кузнец подарок. Внутри нашёл длинный локон пшеничных волос, заплетённый в косицу. Улыбнулся Яромир и спрятал памятку в дорожный мешок.
Да только поздно было. Хрипло каркнув, взлетел с ветвей осины чёрный ворон. Сверкнули завистью и злобой угольки глаз, поймали и проглотили солнечный луч блестящие перья – и засмеялась в своём доме деревенская ведьма. Всякий ведь знает, чьими глазами вороны на мир глядят.
*
Яромир проснулся среди ночи, словно кто его ледяной водой окатил. Враг ли близко? А то зверь лесной? Нет, тихо кругом, только храпят уставшие товарищи да поёт ночная птица.
А впереди что? Мелькнуло белым и пропало. Вот снова показалось из-за деревьев и исчезло. Потянулся Яромир за копьём, но не успел даже древка коснуться, как разглядел: девица это.
«Мавка, не иначе. Откуда ночью девушке в лесу взяться?» – подумал кузнец, снова лёг в траву и принялся разглядывать звёзды на небе. Нельзя за мавкой идти, дорога эта без возврата, но как же тянет, как же влечёт любопытство!
– Яромир, – позвал знакомый голос.
– Рада? – не поверил кузнец ушам своим.
Тихо стало в лесу, пропала девушка.
– Рада!
Поднялся кузнец на ноги и бросился, себя не помня, в чащу, туда, где видел ночной морок. Он бежал, задевая широкими плечами стволы деревьев, – так кружилась голова. Но никого больше не увидел и ничьего голоса не услышал. Утирая пот со лба и шумно дыша, вернулся Яромир, а на его дорожном мешке сидит ворон, роется в нём мощным клювом, загребает когтистыми лапами.
– А ну, кыш! – зашипел Яромир, резко взмахнув рукой. – Ничего съедобного там нет. Я бы сам не отказался от еды. Кыш, кому говорю, нечистое отродье!
Ворон пронзительно каркнул, будто засмеялся с издёвкой над кузнецом, взмыл в воздух и был таков. Только заметил Яромир, что в клюве крепко держал он Радину тряпицу.
*
Без малого два года прошло, когда распустил князь по домам поредевшую дружину. С победой возвращались воины, да тяжела была их ноша: слишком многие ушли в сырую землю. Шёл домой и Яромир вместе с дюжиной холмогорцев.
В последней деревне перед Холмогорьем пустила их на ночлег женщина. Легли кто в сенях, кто во дворе. Яромир в пустой конюшне устроился.
– Лошадку вот пришлось продать, – улыбнулась хозяйка, зайдя перед сном проверить гостя. – Муж вернётся, что скажу ему? Даже гостей накормить нечем.
– Не волнуйся о нас, – махнул рукой Яромир. – Завтра мы уже будем дома, там и поедим. В Холмогорье идём.
– В Холмогорье? – Между бровей хозяйки появилась морщинка. – Сказывают, дурное там творится.
– Это какое же дурное?
– Погоди, сейчас приду.
Хозяйка вернулась быстро.
– Держи вот, спрячь на себе.
Она сунула в руки Яромиру сухой, горько пахнущий пучок травы.
– Это что, полынь? – удивился он.
– Полынь, полынь. Ведьма у вас на селе живёт, разве не знаешь?
– Так в каждом селе своя ведьма, нет? – засмеялся кузнец. – Какая баба на других не похожа, та и ведьма.
– Эх ты! Бери, говорю. И всегда на себе носи. Защитой будет.
Яромир перестал смеяться и спрятал полынь за пазуху: невежливо обижать добрую хозяйку отказом.
– А ты часом сама не ведьма? – подмигнул кузнец.
– Да ну тебя. – Хозяйка прыснула в рукав. – Это вот ещё возьми.
Она медлила, словно не была уверена, что хочет сделать такой подарок. На мозолистой ладошке натруженной руки лежала монета. Последний вечерний свет пробивался через щели в кровле, заставляя металл сиять и поблёскивать.
– Чего ты? – опешил Яромир. – Золото ведь.
– Пустяки, безделушка это, – отмахнулась женщина, пытаясь скрыть волнение.
– Как есть золото. С кузнецом споришь, хозяйка.
Она вложила монетку Яромиру в руку. Пальцы её дрожали и были холодны, как вода в проруби.
– Бабка моя оставила. Монетка непростая, помогать умеет, коли сомневаешься в чём. Бери, говорю. Чую, тебе нужнее.
– Спасибо, – только и смог вымолвить Яромир. – Гляжу, не только в Холмогорье дивные дела творятся.
– Дурные, – поправила его хозяйка. – Дурные там дела.
*
До Холмогорья добрались уже к полудню. Высыпали на улицу бабы да ребятишки, ревели в голос. Обнимали возвратившихся, горевали о павших. Яромир, не заходя в кузницу, бросился к Яриному дому: «Что скажу я ей? Ждала меня или нет?»
Вдова сидела на крыльце и стирала тряпки в старом корыте. Яромир поклонился до земли.
– Дома ли Рада? Здорова? Повидать её хочу.
– Ушла Рада. – Руки вдовы прекратили работу. – В услужении у ведьмы она теперь.
– Как в услужении?
– А вот так. Сама не своя стала однажды. Пойду, говорит, ведьме служить. Та, правда, и нас не обидела – корову дала.