Одна из девушек, встретившихся ему в городе в Праздник Первого корабля, стала его женой и у них родился сын Джим. Отец часто рассказывал Джиму историю его рода и свои приключения, а повзрослев, юноша с готовностью обещал отцу вернуться когда-нибудь в Город Семи башен, хранить родовые перстни..., но это совсем другая сказка, приходи за ней завтра, маленький господин!
- Спокойной ночи, Тулбукун, целуя его в колючую щеку, отвечал королевич. Но ведь ты мне скажешь, про что будет новая сказка?
- Нет-нет, маленький королевич, сегодня уходи и приходи завтра за своей сказкой. Всему свое время...
И вот, когда вновь стемнело в королевском саду, пришла пора третьей сказки.
- Что ж, Сан Тун, готов ли ты слушать дальше? - спрашивал на третий вечер Тулбукун у маленького королевича.
- Готов, готов, Тулбукунчик! Я целый день ждал и ждал, когда же будет вечер, начинай же скорее! - отвечал ему мальчик, забираясь с ногами на скамью и усаживаясь поудобнее...
-Ты, конечно, помнишь, что Джим, сын Нана, обещал отцу непременно вернуться в Город Семи Башен? Он отправился в свое первое путешествие и в конце концов оказался у той самой башни, что зовут Башней Возвращения. Отец столько рассказывал ему про город, что юноше казалось, будто детство его прошло не на Зеленых островах, а здесь. у городской стены, в каком-нибудь домике с маленькими окнами на море. Из Башни он отправился прямо в город, ожидая здесь самых невероятных чудес и приключений. Джим бродил по улицам и переулкам пока не дошел до квартала Большой Желтой башни, Башни пустыни. Он с удивлением глядел на верблюдов и оборванных погонщиков, жевал горстями сладкие финики, которые растут здесь на каждой улице, пил щербет у босоногих мальчишек из длинных изогнутых кувшинов и совсем потерял счет времени. Однако к ночи, ноги перестали его слушаться и заплатив золотой, он оказался в восточной гостинице, в одном из бесчисленных караван-сараев Пустынного квартала. Хозяин привел его в маленькую комнату, обитую коврами, с тихим фонтанчиком посередине. Едва журчала вода, Джим слышал собственное дыхание, а больше ни звука не доносилось сюда из целого мира. Джим бросился на тахту и тотчас уснул безмятежным и счастливым сном, каким спят только семнадцатилетние люди в новом городе...
Посреди ночи неясный звук, еле слышный, почти неуловимый заставил его очнуться. Джим сел и оглянулся, - нет, ничего не изменилось в полутемной комнате. Он долго прислушивался и не сразу, но уловил в журчании фонтана человеческое дыхание и голос, протяжно выговаривавший слова. Через минуту Джим готов был спорить с кем угодно, что голос был самым прекрасным голосом на целом свете! Он решил , что поет все-таки не вода: звуки доносились откуда-то из-за спины, казалось, прямо из стены, обитой толстым ковром. Джим вскочил на диван, провел руками по мягкой стене и заметил, что верхний угол войлока прибит не так уж плотно. Он потянул его вниз и на стене открылось крошечное решетчатое окошечко в соседнюю комнату. Голос теперь доносился ясно, будто пел ему прямо на ухо:
"... Яркие звезды в далеком пути,
Проводники мои,
Туда, где кончается свет и любовь,
Не дайте дойти... "
Джим прильнул к окошечку и увидел слабо освещенную комнату. В глубине ее, лицом к нему сидела девушка. Уж если город показался Джиму полным самых пленительных чудес и тайн, то самое невероятное чудо было теперь у него перед глазами.
Нет, это вовсе не была красивейшая девушка на свете и есть на свете песни получше той, что слушал Джим! Для Джима они были именно такими. …Знаешь ли, милый Сан, людям так трудно разговаривать, так вышло, что, человеческий язык не знает самых главных слов... Тех, которыми можно позвать дрожащий лист, назвать каплю дождя или окликнуть синие сумерки, так мало у нас слов узнаванья или любви. Конечно, конечно, всегда рождались поэты, искатели этаких слов. О, как их мучит жажда несказанного и невыразимого на человеческом языке, какими сочетаниями и созвучиями ищут и ловят они их в
своих песнях! Все кажется: вот, скажет кто-то из них то самое, и назовет пусть хотя бы одно из заветных слов нечеловеческого, скрытого языка... Но нет, они вечные странники, нет конца их пути! Один поэт объяснил мне, что это - язык сердца. Произнесенные вслух эти слова были бы сущими, люди сравнились с богами, и научились бы давать жизнь всему, что рождают их сердца и желанья... Понимаешь ли ты меня, маленький Сан?
- Кажется, да - тихо отвечал королевич.- Значит, и я никогда не скажу понастощему, что захочу?
- Может быть ... Но зато как и все остальные, ты будешь стараться. Однако, вернемся к Джиму, который стоял у окошка, пока девушка не поднялась и не потушила свечей. Что ж? Наш герой решил дожидаться утра и непременно увидеть ее, узнать кто она. Но..., все-таки ночь была темна и безмолвна, а смущенное сердце Джима совсем перепутало его мысли. Он сидел и глядел на фонтан, он вставал и ходил по маленькой комнате, снова садился, а ночь все не кончалась и случилось то, что должно было случиться - Джим уснул. Только утром разыскал он хозяина караван-сарая и стал расспрашивать его про свою соседку. Было поздно! Ах, как поздно! Хозяин сказал, что госпожа отправилась с караваном рано утром, а куда именно - Бог весть! Конечно, если господин поторопится к Башне Пустыни, то может быть и узнает что-нибудь, но тут уж без коня не обойтись. И хитрый караванщик втридорога продал Джиму арабского скакуна. Джим не раздумывал ни минуты, вскочил на коня и полетел быстрее ветра, кружившего по переулкам Пустынного квартала. Кто знает, будь получше по прибит ковер к стене его комнаты, может быть, никогда не отправился бы он в этот странный путь, а может быть, у всякого есть своя стена, где специально для него неплотно прибит красивый ковер!
Расспросив стражников о таинственном караване, Джим помчался от городской Башни прямо на восток, изредка отмечая, что на песке еще видны следы проходивших верблюдов. Так пролетел весь день, он загнал коня, а караван был неуловим. Пропали в конце концов и следы на песке, и город остался далеко-далеко позади... Можно было еще повернуть назад, позабыть и странную девушку, и свою глупую скачку по пустыне, и все-все.
Вот только ночная песня не смолкала у Джима в ушах, наоборот, он вдруг стал припоминать слова, которые, как казалось, и не расслышал. И незнакомая девушка казалась ему знакомой давным-давно, и мучительное беспокойство не давало ему ни минуты передышки. Его остановили ночь и холод. Пришлось, наконец, устраиваться на ночлег. Но что это? Джим услышал вдруг тихое позванивание колокольчика, шорох песка и из-за ближайшего бархана показался верблюд, такой белый, что даже в сумерках он показался Джиму белее снега. Всадник на верблюде был с головой закутан в белое покрывало, и оно было еще белее, почти светилось. Пока Джим, как проснувшийся маленький мальчик, протирал глаза, верблюд подошел совсем близко и покрывало упало прямо к его ногам. Перед ним была та самая девушка, это была она! Если бы мы с тобой, маленький Сан, увидали ее так близко, то узнали бы ее - Фею Дальних Странствий, но Джим раньше и не слыхал о ней!
- Ты искал меня - сказала Фея Джиму, а тот никак не мог опомниться и не нашел ничего лучшего, чем спросить:
- А где же караван?
- Зачем тебе караван?- улыбнулась Фея. Его просто нет, а я - здесь.
-Люди зовут меня Феей Дальних Странствий, а ты - Джим. Так для чего ты искал меня?
-Ты пела - отвечал Джим. - И я хотел увидеть тебя. Не исчезай.
- Ты говоришь странно. Люди, бывает, зовут меня, я помогаю, чем могу, но зачем тебе я сама? Не стоит привязываться к тому, что исчезает...
- Ах, нет - перебил ее Джим.- Я понимаю..., Если тебе хочется вечно странствовать - возьми меня с собой, я буду всегда рядом. Клянусь, мне не мила та страна, где не будет тебя, и не нужны другие люди, если тебя нет среди них. Сердце мое пропало сегодня вместе с тобой, как же мне теперь быть?
- Все люди - отчаянные смельчаки, совсем не боятся давать клятвы... улыбнулась Фея.- Что ж? Если ты и вправду не боишься потеряться в мире - догони меня Джим! Я и сама не знаю, как это может случиться, но вдруг? Догони, и я останусь с тобой навсегда... А может быть ты передумаешь, попутчик? Я стану вспоминать тебя и не обижусь, нет... Прощай же !