— Ну, Гоша! Ты и смешной! — На это я тоже не обижался. Я вообще на нее не обижался. С Ленкой было хорошо. Она достала пригоршню солнечных искорок из кармана, расчетливо поделила напополам и отдала мне мои — синие, желтые и зеленые. У нее были тоже синие, желтые и зеленые. Мы всегда договаривались, через какие стеклышки и кого мы будем смотреть, потому, что то, что мы видели — должно было быть одинаковым.
Если то, что мы смотрели, было бы разным, то смеяться, улыбаться и вздыхать было бы неодинаково. Если она смеется, а я вздыхаю, то — как нам дружить? Правильно — никак.
Мы сверили стеклышки, взяли каждый синее и стали смотреть радуги.
Ленка болтала ногами, улыбалась, щурилась, а я просто смотрел. Моя радуга потеряла несколько из своих цветов, те, что были зелеными стали желтыми, а те, что были синими — пропали совсем.
— Мне не нравится. — Вздохнул я. Ленка вздохнула тоже.
— И мне не нравится. — Если нам обоим не нравилось — значит, мы правильно смотрели радугу.
— А если через желтые посмотреть? — Она взяла из ладошки свое стеклышко. Я взял свое. Радуга пропала совсем. Остался только один цвет — зеленый. Я снова вздохнул. Ленка вздохнула тоже.
— Через стеклышки радуга неправильная, Гош. — Я согласно кивнул. — Ее надо глазами смотреть. А вообще… — Она посмотрела на меня каким-то особенным взглядом, а, давай мы ее в ведра наберем, и домой принесем. — Ты ее на своем окне поставишь одним концом, а я на своем, и у нас будет радуга. Из моего окна в твое окошко. Так ее можно будет смотреть даже без всякого дождика. Давай?
Предложение было серьезным. Радуга дома из моего окна до ее окна — это было круто. Даже круче синего велосипеда.
— Давай! А как? — Ленка, снова сделала удивленные глаза. — Ты, что дурак? Это же просто! Ведра у меня в песочнице. — Она быстро добежала до кучи песка, в которой, она пекла куличики и кормила пупса одуванчиками. Вытряхнула из них остатки и принесла к скамейке. Протянула одно мне.
— Только разуться надо. — Она стащила свои сандалии и пошевелила розовыми пальчиками на ступнях. — И ты сапоги снимай. — Я удивленно пожал плечами.
— А сапоги то зачем снимать? Грязно ведь. — Ленка показала рукой на облака в луже.
— Гоша! Ну, ты чего? Совсем? — Она покрутила пальцем у виска. — Правильно! Грязно! Мы же по облакам пойдем, а они смотри какие белые. Чистые. Мы же их запачкаем. — Она засунула ногу в лужу и попробовала ступить на облако.
У нее получилось.
Я тоже стащил сапоги. Аккуратно поставил их у скамейки.
Когда мы вернемся с радугой в ведрах обратно, сапоги нужно было не забыть надеть снова.
— Ну, что? — Я взял свое ведро, жестко, так, чтобы топая по облакам его не выронить.
— Пошли, если такое дело.
До радуги мы дошли. Набрали полные ведра и вернулись. Радуги хватило надолго.
Она годы стояла из моего окна в окно Ленки, и нам не нужен был дождик и цветные стеклышки, для того, чтобы ее смотреть.
Потом радуге стало скучно, и она улетела в небо. Улетела далеко и надолго.
Наверное, навсегда, хотя от нее все — таки остался кусочек, на который можно было смотреть без цветных стеклышек.
Он остался на старом осколке поломанного компакт-диска, со свадебным маршем Мендельсона.
Пластиковые стаканчики
Я с трудом открыл тяжелую дверь в лабораторию. Она была старой, обитой древним линолеумом и кисло пахла. Тем более пружина. Как я ненавидел эту пружину, и, собственно, почему пружина? Старая и ржавая пружина. В прочем, как всегда. Старая и ржавая.
В центре продымленной всякими опытами насквозь небольшой комнатки стоял огромный стол, заставленный пластиковыми стаканчиками из — под мороженого.
Теперь Серж просил приносить именно мороженое и именно с малиновым наполнителем.
Я бросил спортивную сумку с очередными стаканчиками, рядом с диваном, на котором возлежал Серж.
— На! — Я присел. Серж не реагировал. Он убивал прыщавого монстра на своем планшете, и похоже ему было плевать на то, что у меня промокли ботинки, и на то, что я тащил его мороженое на стратосферный этаж.
Лифты работали сами по себе, и я постоянно их путал, поэтому тысячу ступеней, мне пришлось оттарабанить пешком.
— У тебя кофе есть? — Серж перевернулся на другой бок и неопределенно махнул рукой куда-то в угол.
— Ты мне хоть спасибо скажешь? — Я пихнул завлаба в плечо кулаком.