С о к р а т. Но если душа изначально выше грубого тела, чему она может научиться, действуя с ним заодно?
Ф е д о н д. Мы изготавливаем музыкальные инструменты из дерева, мёртвого и косного, но, действуя телесно и душевно, приводим инструмент в такое состояние, что он способен звучать и научить нас музыке. Так же и душа, овладевая телесной наукой, учится искусству пребывания в мире, но если душа полагает тело негодным и дурным, то это сродни тому, как если бы музыкант полагал бы свой инструмент убогим только потому, что ему не хватило любви и терпения учиться музыке.
С о к р а т. Несмотря на то, что слова твои звучат странно, и особенно в той части, где ты говоришь о единосущии души и тела, в главном мы с тобой, кажется, согласны: о нас пекутся и заботятся боги и потому мы, люди - часть божественного достояния. Твои слова вселяют надежду: ведь если душа не успела научиться обращению с телом в этой жизни, она непременно сделает это в следующей. Теперь, если тебя не утомили эти разговоры, я бы хотел послушать как ты играешь.
С и м м и й. Привратник говорит, что корабль с Делоса прибыл.
С о к р а т. Стало быть, завтра меня отравят. И, конечно, здесь соберутся все, кто любит меня и знает. Так что поговорить ещё будет время. Сегодня же я хотел бы слушать музыку, и не говорить больше ни слова.
БОЛЬШОЕ КОСМИЧЕСКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ
Когда я был маленьким, верил, что к тому времени когда вырасту, учёные изобретут средство от смерти, и я не умру.
Учёные мне представлялись похожими на муравьёв - с большими головами на тонких шеях. В круглых очках - как у Шостаковича. Иные - при бородах. Иные - совершенно лысые.
В своих странных снах наяву я видел их стоящими вдоль длинного лабораторного стола, освещённого сверху множеством ламп.
Иногда они - все как один - поворачивались ко мне и деловито принимались рассматривать - будто я был колбой или лабораторной мышью.
Люди умирали, и учёные складывали их на столы, чтобы ИССЛЕДОВАТЬ.
Временами один или другой принимался кричать "Эврика", но позже всегда выяснялось, что это - ЛОЖНАЯ ТРЕВОГА.
Наконец, учёные находили лекарство от смерти и вручали его мне в виде огромной белой таблетки. Отныне я не умирал никогда, но жил вечно.*
*Также я грезил о чудесной возможности летать без крыльев, при помощи одной силы воли.
Кнопка
Мой дедушка был инопланетянин с маленькой кнопочкой на затылке. Один раз нажмёшь - застынет как вкопанный, не дышит и не шевелится, другой раз нажмёшь - двигается и говорит: совсем как настоящий. Окружающие ни о чём не догадывались, они шутили с дедом, наливали ему водки, слушали рассказы о Великой Отечественной войне, время от времени дарили ордена и медали - за боевые заслуги (хотя война уже давным-давно кончилась).
Один я знал правду.
Однажды утром я застал его в ванной комнате. Привычка бриться наголо сохранилась у него с тех времён, когда он командовал полком и носил фуражку. Мыло он взбивал особой щёточкой в перламутровой мыльнице. Трофейный бритвенный набор из нержавейки был тщательно ухожен: каждая вещица - на своём месте. Помимо лезвий, тускло поблескивающих приборов, коробочек и баночек, под рукой всегда были влажные полотенца, горячие салфетки. Пахло одеколоном "Шипр".
Я спросил: что это у тебя на затылке - маленькое, чёрное, круглое?
Он внимательно посмотрел на меня сквозь тусклое зеркальное стекло. В зеркале отражалось его лицо: шея, щёки, скулы - от подбородка до затылка всё было покрыто ровным слоем белой мыльной пены. Глаза и нос - маленькие островки посреди пенного моря.
Он спросил умею ли я хранить тайны?
Что за вопрос? Мне уже шесть! Ну, в смысле, ещё пару месяцев, и…
Но это строго между нами, понимаешь?…
О чём речь? Могила!
И он рассказал мне правду.
К тому времени я уже всё знал об инопланетянах. Мама зачитывалась книжками из серии "Зарубежная фантастика". Я тоже их читал, хотя далеко не всегда понимал смысл прочитанного. Помню, одна из них называлась "Человек-компьютер". О том, как управлять человеком на расстоянии и заставлять его делать гадости, каких он, находясь в здравом уме, никогда бы не сделал. Ещё одна - "Штамм Андромеда": подземные бункеры, коридоры, научные изыскания, таинственные люди в белых халатах, химические препараты, способные сотворить с тобой такое, о чём даже подумать было противно. Тем не менее, я перечитывал её раз за разом. Там, правда, ничего не было об инопланетянах. Но в других книжках - было, и выходило так, что инопланетяне далеко не всегда дружелюбны. Самое неприятное в них то, что мы никогда не знаем чего они хотят на самом деле. Они могут улыбаться, травить байки о военных подвигах, чистить картошку, играть в футбол, покупать мороженное, катать тебя на качелях в парке, а после…
Когда я хоронил дедушку (лет пять назад), его тело оказалось чудовищно, невероятно тяжёлым. Мы с папой взялись за рукоятки похоронных носилок - каждый со своей стороны, приподняли, и - едва не уронили…
Люди такими тяжёлыми не бывают.
Однажды по большому секрету я рассказал бабушке о том, что её муж прибыл из космоса. В конце концов, тайны существуют для того, чтобы доверять их надёжным, проверенным людям. Бабушка покачала головой и укоризненно посмотрела на меня.
Не веришь? Пойдём, я покажу тебе!
Дедушка смотрел телевизор. Я подкрался к нему сзади, бабушка остановилась в дверях. Я легонько придавил пальцем пятнышко на его затылке.
Он остался сидеть как сидел - неподвижно уставясь в экран. Бабушка молча наблюдала за нами. Я обернулся к ней: ну что! видишь?
Встал между дедушкой и телевизором. Помахал рукой перед его носом.
Смотри, я его выключил!
Бабушка молчала.
Подошёл и подёргал её за рукав. Заглянул в глаза.
Она не двигалась. Не дышала. Глаза смотрели в одну точку.
Бабушка!
Она не ответила.
На ватных, подгибающихся ногах я поплёлся в спальню и прикрыл за собой дверь. Забрался под кровать. Хотел было заплакать, но не мог: разинув рот - как рыба - я захлёбывался, глотая пыльный колючий воздух. Мне было очень страшно.
Дверь отворилась, меня - маленького, скорчившегося в три погибели - выволокли на свет.
Что ты, глупенький! Это всего лишь родинка. Родинка! Мы пошутили. Не бойся.
Я, наконец, расплакался - горько, тоскливо, навзрыд.
Старый мудак, - сказала бабушка.
Ты тоже хороша, - спокойно ответил дедушка.
Я плакал и всё никак не мог остановиться.
Ничего страшного, - сказал дедушка. - Ему это пойдёт на пользу.
Что пойдёт на пользу? Идиот! - закричала бабушка.