– Твоя подруга будет обеспечена до конца жизни, – говорит бывший хозяин. Похоже, он в курсе моих проблем.
Но в его фразе кроется подвох: а сколько это – до конца жизни Лины?
– Она не больна, – усмехается над моим сомнением Римкус.
В его глазах жадный интерес: как-то я отреагирую?
– Нет? – мой голос слегка дрожит.
– Нет. – Он пытается поймать мой взгляд.
Но я умею притворяться. Ведь я – лицедей. И рассказывая о предательстве моих близких, он не узнает, не догадается, какая страшная боль выжигает мою душу!..
Боба соблазнили «новыми» ногами – запредельно дорогая и сложная операция! – и пожизненным гражданским статусом без всяких там комиссий… Лина – давняя приятельница Боба, авантюристка со стажем, они обделывали вместе ещё и не такие делишки. Я действительно ей нравлюсь, но деньги она любит больше. Проделка с Лже-Римкусом для этой пары – так, развлекалочка… Маскарад был устроен ими по собственной просьбе «пострадавшего», чтобы «проверить меня в деле».
Он ещё продолжает говорить, а я уже царапаю на договоре затейливый иероглиф. Может, скрепить его кровью? Какая разница, кому продать душу, если вместо неё – пепел?
*****
Во время репетиций меня отключают от электронной охраны, и я чувствую себя почти как прежде. Словно ничего не изменилось. Только вместо сердца стучит уголёк.
Я стараюсь не думать о тех, кто меня предал. Их мотивы – просты и незатейливы. Отмеренную мне горечь я пью до конца.
Но ход интриги Римкуса мне не совсем понятен. В грядущем действе – я не просто дублёр, но – главный герой, ведущий солист. Он хотел заполучить меня со всеми потрохами? Зачем? Что такого в этом спектакле?..
Я спрашиваю его об этом в один из кратких перерывов на отдых.
Он долго смотрит на меня. Будто ещё и ещё раз оценивая.
– Я дерьмово с тобой поступаю, – брезгливо цедит он сквозь зубы, точно ему самому противно. – Зато даю тебе шанс…
За его словами чудится обман. Такой же изощрённый, как та виртуозная ложь, что сделала меня марионеткой в чужом фарсе.
Много позже, я пойму, что этот пожиратель чужих жизней говорил истинную правду. Потому что для каждого Всевышним уготована его Главная Роль, но не всякому дано её сыграть.
*****
Мою героиню тоже предадут близкие. Но это будет потом.
А сначала – темнота и рокот зрительного зала. Шквал аплодисментов нарастает волной и разбивается о сцену, запутывается в тяжёлых портьерах занавеса, становится тише, – и стихает совсем…
«Что это, Господи?.. Что это?!»
Реальность вокруг постепенно и неумолимо превращается в зыбкое, дрожащее марево. Я вдруг снова всем своим существом чувствую тот самый загадочный ветер – сладкий и пряный – не жалкое подобие, рождённое сквозняком, но настоящий ветер открытых пространств, что рождается движением воды и воздуха. Бешеным хороводом вьются бесформенные тени – их всё больше и больше! Откуда они?..
Настоящее солнце затмевает свет рампы…
Последней исчезает сама сцена – деревянные подмостки тают, смешиваясь с жидкой грязью просёлочной дороги…
По этой дороге движутся тяжёлые ряды закованных в железо воинов. Их стяги утыкаются в небо и рвут его в клочья. Им нет преграды! Им больше не знать стыда поражений! Дева, облачённая в белое, ведет их к истине. К победе…17
Но ещё прежде, в маленькой деревушке Домреми18, её жизнь и молитвы сольются с моими: кто из нас первым услышал те Голоса? – и мы оба узнаем высшую цель своего бытия.
Единые душой и телом, мы вместе будем стоять под стенами Орлеана. Наши руки коронуют дофина. Зловещее молчание Компьена мы тоже разделим на двоих…19
Жар костра будет нам наградой. В его нестерпимом пламени сгорит моя горечь и родится её легенда.
*****
…Длинные ряды кресел уходят в тёмную глубину пустого зрительного зала. Неяркое пятно света выделяет лишь несколько мест в середине пятого ряда. В освещённом круге – двое. Они ведут беседу, точнее – один говорит, второй – мусолит короткую трубку. Белёсый дымок причудливыми завитками лениво поднимается вверх и бесследно тает в темноте.
– Столетняя война20 – всего лишь узелок на долгом пути… – тихо и раздумчиво вещает первый, словно беседуя сам с собой. – Несколько лет нашей группой делались расчёты, и полученная модель дала основание предполагать, что расклад, при котором французы изгонят англичан, более благоприятен для дальнейшей истории в целом.
На его лацкане в такт словам поблёскивает крохотная эмблема «Экзосаунда».