Его последние фразы меня изрядно озадачили, но получить разъяснения я не успел: в этот момент Снежана изловчилась и прыгнула ему на спину. Игорь взвыл и выпустил жертву. Металлический жезл выпал из рук Баглая и откатился мне под ноги. Игорь ухитрился вывернуться из девичьих объятий и рванулся к нему, но девицы вцепились в него сзади и повалили на пол, стараясь в свою очередь дотянуться до смертоносной штуки.
– Чего стоишь?! – заорал Баглай, пытаясь вырваться.
Я потянулся к жезлу, чувствуя, что тело как-то плохо меня слушается. Металл был горячим и мне не сразу удалось ухватить его.
– Дай! – крикнул Игорь. Я медленно протянул ему оружие. Конец жезла уже почти коснулся его пальцев, как сзади прошелестел шепелявый голосок:
– Не давай!
Я обернулся, опустив машинально руку, и пальцы Баглая схватили пустоту. Позади стоял Чмяк.
– Посмотри на него внимательно, – пояснил он в ответ на мой удивленный взгляд.
Я посмотрел.
Черты Баглая исказились, кожа приобрела лиловый оттенок: сквозь неё, как через кальку, проглядывал кто-то чужой и не человечески страшный, – как будто этот кто-то надел его лицо вместо маски. Невольно я поднял жезл, желая выстрелить и спалить это мерзкое создание, но штучка оказалась с «секретом», и у меня ничего не получилось.
Баглай расхохотался:
– Я – твой хозяин, паршивец! Отдай мне оружие!.. – его руки стали удлиняться. Девицы заорали, и они втроем покатились по полу вопящим клубком.
На деревянных ногах я развернулся и побежал прочь. Чмяк вприпрыжку поскакал за мной. По мере удаления от ужасного места мне становилось всё легче и легче двигаться, и под конец я развил крейсерскую скорость. Наконец, мы очутились у выхода. Я вцепился в замки, тут же оглушительно заорала сигнализация. Чмяк деловито забрал у меня жезл и пальнул в витрину. Стекло оплавилось, образовав приличную дыру, через которую мы выбрались наружу.
– Смываемся! – озорно крикнул Чмяк, и под рёв сирены, мы помчались по улице.
Миновав угол здания, мы свернули с улицы во дворик, где стоял угнанный девицами джип. Я уже включил зажигание, когда снаружи к стеклу прилипла потная, всклокоченная физиономия.
– Ради бога, умоляю!.. Возьмите меня!.. Не бросайте!!
Это был Артур Иванович. Истерзанный, но живой и, похоже, вообще бессмертный. Я открыл ему дверь. Он свалился на сиденье, и мы рванули вперёд.
– Гони в аэропорт! – приказал Чмяк. Я бездумно подчинился.
Благополучно проехав по центру, джип стремительно вылетел на автостраду, ведущую к аэропорту. Душа моя пела и радовалась, как только может ликовать душа живого существа, благополучно пережившего смертельную опасность.
– А зачем тебе в аэропорт? – крикнул я Чмяку, стараясь перекричать гремящую в салоне музыку.
– Меня там летающая тарелка ждет, – невозмутимо объяснил он.
Ну, тарелка так тарелка… Я не стал удивляться, да и глупо было бы, – после всего-то!
Мы уже почти приехали, когда нас подловила патрульная машина, караулившая на обочине.
– Не останавливайся! – взвизгнул Артур Иванович, но я уже затормозил.
– Сержантбабенковашидокументы! – привычной скороговоркой пробубнил гаишник, нагибаясь к окошку.
Я растерялся. В этот момент сзади высунулся Чмяк.
– Фуражка деформирует голову! – любезно сообщил он постовому.
Полицейский повернулся к нему, желая разглядеть нахала, и окаменел. Но не от возмущения, как я решил было, а потому что в руку ему воткнулась длинная иголка, – Чмяк пожертвовал частью своей шевелюры.
– Поезжай, – сказал маленький разбойник. – Он теперь не скоро очнётся.
– Зачем нарываешься? – рассердился я, когда мы отъехали достаточно далеко.
– Что такого? – искренне удивился Чмяк. – Это всего лишь цитата из классика!22
Оставив машину на стоянке, мы вошли в здание аэровокзала. Пройдя многолюдный зал ожидания, Чмяк подвёл нас к неприметной двери, на которой была надпись «Служебный вход». Оказавшись за нею, мы очутились в огромном, абсолютно пустом зале, залитом ярким электрическим светом.
– Посадка на рейс, следующий до Читтукки, заканчивается через тридцать земных минут… – сообщил приятным девичьим голосом невидимый динамик.
Чмяк уверенно зашлепал вперёд по блестящему полу. Я растерянно побрёл за ним. Шеф, что-то бурча себе под нос, ковылял следом. Вскоре зал незаметно сузился, и мы казались в узкой гофрированной трубе, а через неё – под открытым небом, густо усеянном необычайно крупными яркими звездами.