Закрылись мы с Витькой у меня в комнате и давай колдовать! Он в стакан налил воды из-под крана, добавил туда наугад жидкости из одной пробирки, карандашиком её пометил, и стал над стаканом руками водить и загробным голосом причитать:
– Обернись, Генка, человеком!.. Человек ты, Генка!
Попричитал так минут пять, и за следующую пробирку схватился. После третьей пробы я его остановил:
– Хватит пока! Пошли животное выручать, а то как бы Светка его в полицию не сдала.
Выходим во двор: темнота, пустая лавочка, – и ни души!..
Кинулись мы обратно. Тарабаним в Светкину дверь – все кулаки отбили. Сестрица её старшая нос высунула: чего, мол, хулиганите?..
– Нету, – говорит, – её дома. Наверное, в парке с подружками шляется, бессовестная… Увидите, скажите: мать чертей даст!
*****
Побежали мы в парк. Я-то – налегке, а Витька, как дурак, с тремя стаканами в коробке. Быстро идти не может – вода расплёскивается. Но кое-как добрались… А там народу много гуляет – и молодёжь, и пары постарше, – весна же! Зеленью молодой пахнет, на небе звёздочки подмигивают, в свете фонарей сверкают жидким золотом фонтаны, – хорошо! Бродим по дорожкам, ищем нашу козлокрадку… Смотрим, а в одном месте толпа собралась: плотно так люди стоят, смеются… Подошли поближе… Вот тебе на! Это же наша сладкая парочка концерт даёт!
Светка вся важная, пальцами щелкает:
– Кузенька! – медовым голоском. – Сколько будет два плюс два? – это она козла по-своему окрестила.
Тот ей в ответ:
–Ме! Ме-е! Ме… Ме!
Конечно, на такой вопрос даже Генка ответит.
Она опять:
– А сколько будет пять минус три?..
Генка мекает, Светка кланяется, – и непонятно, кто из них больше счастлив: то ли девица, то ли оборотень. Светка-то, понятно, чему радовалась: у её ног – картонка, а в ней – и мелочь, и бумажки. А Генка… Он упивался восторгом толпы, аплодисментами и криками, – своей нечаянной славой! Даже в неверном свете фонарей было видно, какая у него счастливая морда!.. Бьюсь об заклад, это был лучший момент в его жизни.
Потому, наверное, я Витьку за рукав попридержал, и мы долго стояли и смотрели, как они выступают.
А потом из темноты боковой аллеи вынырнул наряд милиции и служивые стали требовать, чтобы все расходились. Толпа заворчала – кто громче, кто тише, – но потихоньку стала рассеиваться. Двое из патруля, понаблюдав немного за порядком, пошли дальше, а третий, приотстав, схватил Светку за локоть:
– Ты чего это тут устроила?.. У тебя разрешение есть? Козёл чей, твой?.. – и было в его лице что-то такое, чему я по малолетству не смог найти определения.
Много позже, вспоминая этот вечер в кругу друзей, я подберу нужное слово. А тогда, видя, как он, воровато оглянувшись на ушедших товарищей, по-хозяйски забрал у девчонки её картонку, я только стискивал с бессильной злобе кулаки, и шептал:
– Козёл! Козёл!.. Козёл!
Светкиному партнёру поведение мародёра тоже не понравилось: исхитрившись, он сильно ткнул того рогами в филейную часть.
– Вот тварь!.. – охнул тот, и со всей силы ударил животное ногой. Генка жалобно вскрикнул и от толчка неловко завалился набок.
И тут к обидчику подскочил Витька. Маленький, нахохленный воробышек, задыхающийся от такого незнакомого чувства – от ненависти!
– Ты! – сдавленно выкрикнул он. – Не смей бить!.. Ты!!
Тот на мгновение опешил, а потом пошёл на него, собираясь схватить наглеца, но Витька, взмахнув рукой, отпрянул в сторону, а милиционер вдруг стремительно съёжился, превращаясь в бесформенный тёмный комок. Мы ещё успели услышать, как он пискнул:
– Стоять! – и побежали.
Схватив Светку за руки, мы неслись, не разбирая дороги, а сзади гулко топал Генка. Обогнав нас, он вырвался вперёд, и нырнул в ближайшие кусты:
– Сюда! – крикнул он нам. Мы, очертя голову, кинулись вслед, и дружно растянулись на сырой земле. – Тс-с-с! – сказал Генка.
И мы даже ничуть не удивились, когда сообразили, что к нему вернулся его нормальный человеческий вид. Да и некогда было удивляться: из зарослей было плохо видно, что творится на том месте, где был импровизированный концерт, – мешали кусты и деревья. Зато слышно было хорошо: та-а-акие вопли! Прямо как в тех ужастиках, что в видеосалонах крутят.
– Витька! – толкнул я товарища. – Ты что, заговорённой водой его облил?