– …нехрещено дитё …плохо! – услышал я шелест гостьи.
– Да какие родители! – с сердцем отвечала бабушка. – У них у городе даже церквы нету!
Это правда, в нашем молодом советском городке церкви не было. Как не было и мечети. Все это построят только спустя много лет.
Вскоре Клинкина ушла.
– Креститься не стану! – набычился я, едва бабушка пришла ко мне.
Благодаря «политике партии» я был тогда махровым атеистом. Что совсем не мешало мне частенько просить у боженьки каких-нибудь милостей. Бабуля, покопавшись по шкафам, выудила тёмный маленький крестик и, невзирая на мое бурчание, повесила мне на шею.
– Надо! – строго сказала она. Вспомнив взгляд Голопупа, я смирился.
*****
Тем же вечером я пересказал всё друзьям. У них загорелись глазёнки:
– Давай следить за ним! Вдруг клад найдем?
– Ку-ку?.. – я покрутил пальцем у виска.
Но жажда приключений победила. Неделю мы околачивались вечерами возле домишки Голопупа. Потом нам надоело, и нас отвлекли другие интересные дела.
*****
…Нелюдимец появился у моего окна, когда я и думать о нем забыл. Был жаркий полдень, сонно гудели пчёлы, сквозь листву просвечивало солнце, золотя налившиеся соком яблоки.
– Пойдём! – глухо приказал он.
Не помня себя, я почему-то перелез через подоконник и, подчиняясь ледяному взгляду, словно сомнамбула, побрёл за ним. Незамеченные, мы прошли по пустынной улице за околицу и углубились в лес.
Сколько мы плутали в чащобе, пока вдруг на маленькой поляне не заплясали передо мной четыре призрачные фигурки? Повеяло холодом, и казалось, будто где-то звенят неразборчиво тонкие детские голоса. Рука Голопупа потянулась к моей шее – туда, где висел крестик… Вдруг между нами взметнулась с земли большая тёмная птица! Она ударила его чёрными крылами – и вместо клюва у неё была острая клюка. Угасающим сознанием я успел удивиться, что она такая огромная…
*****
…Потом мне объясняли, что я сильно заболел, и мёртвые дети на самом деле привиделись мне в бреду. Я не знал, чему и верить.
Но как-то в один из приездов, будучи уже взрослым парнем, я стал пытать постаревшего, но по-прежнему болтливого Михея про тот случай.
– Неспроста он тебя на то место привёл! – говорил сосед. – Там могилка была старая. Бабки Клинкиной братьев. Тех самых, коих беляки порубали… Может, убивцы их ещё живыми закопали? Она всю жизнь печалилась, что над могилой почти сразу надругались: разрыли всю, и аккурат в то же время один из наследничков голопуповских и пропал! Видать, они-то и раскопали, чтоб рубахи с покойников снять!.. Прах убиенных-то, конечно, на кладбище перенесли, с музыкой захоронили, честь по чести. Как борцов за Советскую власть, стал быть… Но она всё одно на то место часто ходила, в лес-то, – помянуть братьёв, – вот и наткнулась на вас… Клинкина тебя до дому и дотащила опосля – откуда тока силы нашла?..
Больше ничего вразумительного Михей не поведал.
Вспомнил только, что за много лет до того один деревенский мальчонка несколько дней пропадал в лесу.
– Потом нашёлся-то пацан… Тока мать его всё кричала, мол, не он это! Не он!.. А кто, спрашивается? Ну, да разве бабу слушать станут? Решили, что она малёхо тронулась… Так он тоже про могилку бывшую эту рассказывал, и о призраках… А оно вишь как: детей-то погубленных было пятеро, а ты говоришь, что четверых видал. Небось, один из них в того пацана и оборотился. О, как!.. – и поражённый собственной догадливостью, рассказчик многозначительно поднял кверху кривой узловатый палец. – Хрен его знает, что за чертовщина! – одышливо сказал он, помолчав. – Я вот кумекаю, что наследники-то мертвецкую одёжу добыли, да только вместо отца-скупердяя к ним замёрзшие племяннички явились. Они жеж им тоже родня! Видать, там заклятье какое получилось… А потом на Голопупа перешло. По-родственному.
В словах его была доля смысла. Но узнать теперь было не у кого. Голопуп тогда погиб в лесу, напоровшись на бабкину клюку, а вслед за тем, унеся в душе печаль нечаянного убийства, тихо преставилась и моя спасительница.
Перед отъездом я сходил к ним на деревенское кладбище. Был жаркий полдень, сонно гудели пчёлы…
Старая сказка
Сан-Паулу – человеческий муравейник. Гигантский, уродливый, прожорливый. Никогда не любил этот город: здесь время течет слишком быстро, а человеческая жизнь презрительно дешева. В других местах не лучше, но тут ощущаешь это особенно ясно. Город меня тоже не любит. Он никого не любит, жаркий надменный красавец с горячим пульсом: он поглощён собою. Пританцовывает на карнавалах, сочиняет любовные истории, нежится на белых пляжах у шелковых ног океана. Пот, слёзы и кровь, – вот рецепт его фирменного коктейля, замешанного на ритмах самбы… Не хочешь? А я вкусил сполна.