– Почему перед хором моим не вижу я этой старой собаки, почему не слышу литавр? Одни трубы да флейты, воют, будто голодные волки в пустыне!
Вышел из толпы Магомет, говорит:
– Повелитель! не могу я извлечь из моего инструмента веселый бой ликованья, когда в нем не замерли еще звуки великой, неутолимой печали, по истинно-великом, незабвенном правителе.
Разгневался хан Даур, приказал сорвать со старика одежды и на его обнаженной спине выбить веселую дробь с перекатами. Хотел еще смерти предать, да народ на коленях умолил, – и отпустил хан старого литавриста с позором.
Нехорошо царствовал новый хан: судил не прямо, а криво, разорял города, казнил невинных… Базары пустели, народ разбегался, когда только завидит ханских приспешников… Застонал забитый народ, зазнались враги приниженного обездоленного царства…
Двадцать томительных лет прошли своею чередою. Пришли из Святой земли, где кости святого пророка покоятся, неведомые люди, хаджи-богомольцы, принесли в дар хану Дауру роскошные новые литавры, говорят:
– Умер старый Магомет Тузай в Мекке, приказал, после смерти своей, содрать со спины его кожу и натянуть ею литавры. Может быть, звуки их напомнят тебе твою несправедливость и злобу.
Поник головою смущенный деспот, с миром отпустил посланников, заперся в своем дворце и долго думал великую думу.
Затем приказал отнести литавры на высокий курган, за городом, поставить их там, на самой вершине, а над ними соорудить мазар с куполом и священный бунчук Азрета покойного над входом мазара поставить.
Стад хан народом править, как следует, унялось его сердце злобное, смирились враги, отдохнул народ… А всё ж таки Даура, словно тяжелое, загробное проклятие, тяготит завещание Магомета Тузая, – всё нет ему ни покоя, ни радости.
Пошел хан Даур за город, поднялся на курган, оставил богатую свиту внизу, а сам смиренно вошел под свод священного мазара.
И свершилося чудо.
Едва только хан склонил на пороге колена, как сами собою заиграли литавры Магомета Тузая. Звук победы, звук торжества любви над злобою раздался под сводом, далеко разнесся во все стороны, и бунчук покойного Азрета сам собою преклонился перед раскаявшимся, просветленным властителем.
Свет во мраке
Японская сказка
Посвящается Якову Петровичу Полонскому
В жаркий день, посреди зеленого луга, лопнула цветочная почка и пышно развернулась звездочка маргаритки.
Будто огненная искра засверкала она на солнце, словно споря с его могучими лучами.
Много маргариток росло на этом лугу; – каждый день вспыхивали их звездочки, каждый день блекли они и опоздали на землю мертвыми лепестками… и никто бы не заметил ново-распустившегося цветка, если бы не его чудный, ярко-розовый цвет, не его особенная, чарующая красота.
И всё вокруг всполошилось и заговорило, – всё встрепенулось, охваченное восторгом, всё спешило весело и радостной приветствовать новорожденную, всё стремилось высказать ей свою любовь, преданность и восхищение.
Даже гордый солнечный луч – и тот замедлил в своем; вечном движении и долго-долго любовался раскрытым веян чином юной маргаритки, пока та не покраснела еще болей от скромности и смущения, и на её бархатном донышке засверкала алмазом сладкая медовая слезинка.
Слава о необыкновенной красоте маргаритки быстро облетела вселенную.
Она далеко распространилась за пределы зеленого луга, перенеслась через шумный горный поток, поднялась на предгорья, проникла глубоко в темную, ароматную чащу лесов, прогремела звонкою трелью в золотистых полях хлеба, заглянула и в навозные трущобы деревенских задворок. И словом – она облетела весь мир, – и отовсюду потянулись полчища новых и новых поклонников маргаритки, искателей руки молодой красавицы.
Первыми прилетели легкие мотыльки и яркокрылые бабочки, черные, сердитые шмели и шершни в расшитых золотом, бархатных костюмах, а за ними прискакали светло-зеленые и серебристые кузнечики в блестящих атласных» костюмах, ловкие и смелые скакуны, талантливые музыканты, затем, опоздав немного, приползли жуки – круглые и длинные, усатые и безусые, рогатые и безрогие, в крепких боевых латах и панцирях, сверкавших на солнце всеми оттенками радуги.
Все наперерыв друг перед другом выхвалялись перед маргариткою своими преимуществами, устраивая по целым дням состязания в уме, красоте, ловкости и силе… и не раз уже опасный, запальчивый турнир состязателей обагрял кровью мирную почву зеленого луга.