– …сынок, я же… зря вот… да, хорошо, но ты – не твой отец, я так рада… ещё и мои гены… А Маша, она хорошая… не надо, сын…
– Мам, тебе просто лучше уйти! Ты же не можешь, мам, это неестественно! – тихо, примирительно заговорил Иван.
– Ну Вань, я ж всё понимаю, у вас своя жизнь! Только и ты меня пойми, я тоже тебя не просила книжки дешёвые читать! Но разве ты когда мать послушаешь, хоть раз?
– Это что ещё значит? – настороженно спросил Ваня.
– А то и значит! – холодно ответила покойница.
– То есть ты хочешь сказать, что уходить не собираешься?
– Ты что, меня в такой вот дождь куда-то из дома гонишь? – возмущённо завопила Антонина Николаевна.
– Я тебя не в дождь гоню, ты чё несешь, дура мертвая!!! – заорал Иван срывающимся голосом.
– Ну, это твой грех, сынок, а я тебе не позволю так с матерью разговаривать! Не таким я тебя растила, и я твоя мать, невзирая ни на какие обстоятельства!
Маша не выдержала и шагнула в кухню. Она вдохнула поглубже, пытаясь подбирать слова, но муж подскочил к ней.
– Тогда мы уйдём! – выкрикнул Иван и схватил Машу за руку.
Маша растерянно поплелась за ним. Её супруг решительно распахнул дверь, выволок бедную супругу на крыльцо. Он успел спуститься на две ступени и остановился. Тяжело дыша, Иван смотрел в густую пелену дождя, уходящую куда-то за проржавевшие ворота прямо в заросли болотных кипарисов. Не желая мириться с насмешливой стихией, парень сошел с крыльца, и ноги его утонули в тёплой грязи. Плитки подъездной дорожки расползались и красноречиво говорили: «ты попал, Ваня! Ты отсюда не уйдёшь, да ведь и некуда!»
– Вань, – робко тронула его за руку жена. Босые ноги её промёрзли до костей. И тут над головами супругов хлопнула ставня:
– Простынете – лечить вас не буду! – пропел ехидный голос. – Хватит там дурить, заходите в дом! И покажи мне, как тут интернет настраивать. Сыночек, включи мне сериал!
Иван сжал зубы и отчаянно огляделся. Двор весь раскис, расхлябался, а там, за строем кипарисов вообще болото! Наверняка вышло из берегов, а до ближайшего человеческого жилья три мили! Разболтанный их «Мерс» с его-то клиренсом на пузо сядет, не успеешь даже завести! Мокрая ворона пролетела так низко, что возник соблазн схватить её за хвост и унестись отсюда! Глупая, мечтательная радость пронеслась и улетела вместе с грязной птицей. Им не выбраться, не убежать… и куда?! У них нет больше денег, вот совсем, едва ли на еду!
– Вань, давай хотя бы обуемся, а… – робко тронула мужа за рукав продрогшая Маша. Иван кивнул и, обречённо наклонив голову, вошел в дом.
Оба остановились в дверях, не в силах решить, что им предпринять. В кухне тем временем раздавалось какое-то натужное сопение. Как испуганные дети, Ваня и Маша осторожно начали красться туда, но Иван вдруг остановился:
– Так, мы вот щас чё делаем, Маха? – сказал он громче, чем нужно. Его жена смешалась и посмотрела на него с немым вопросом.
– Это наш дом! – сердито ответил ей муж и решительно вошёл в кухню. Но запнулся нога за ногу, едва не грохнувшись: его встретил обширный мамин зад, обтянутый старыми, линялыми трениками. Мама расстелила большое полотенце и корячилась на нём в причудливой, дикой позе.
– Моё банное полотенце! – крикнула Маша.
– Мама, ты чё творишь, твою мать? – крикнул Иван.
– А чё я творю? Просто вот решила к аэробике вернуться! – деловито пыхтя, подняла налитое кровью лицо мама. «Откуда у неё вообще кровь? Интересно было бы анализ сделать, это вообще кровь?» – подумал Иван и сам от себя мысленно отшатнулся.
– Машенька, он тебе не рассказывал? Я же в университете была настоящая звезда! Я на всех студвёснах выступала, с ленточками, в купальнике, стройненькая, как козочка! – и мама, хихикая, как девчонка, доверительно схватила сноху за локоток. Маша с отвращением и страхом ощутила густой запах свежих блинов, пота и тяжёлых старомодных духов. «Боже, да у неё изо рта несёт, как у старухи!» – отметила она и вся покрылась холодным потом. С чем угодно она могла ещё поспорить, но это… это самое уродливое и потому неоспоримое доказательство физического присутствия мёртвой свекрови прямо здесь, рядом с ними! И она… она держит Машу за руку! Маша дёрнулась, но ноги её приросли к полу. К счастью, покойница уже потеряла к ней интерес и вернулась к своей «аэробике».
Иван тем временем подошёл к столу и разоблачающе сдёрнул крышку со сковороды.
– Это чё, блины?
– А, да, пока вы там гуляли, я напекла! – самодовольно глянула на него мать. – Сядьте поешьте по-человечески!
– А без тебя мы тут дерьмом, конечно же, питались! – ядовито процедил Иван, но всё-таки свернул один блин трубочкой и откусил. Лицо его искривилось, он сплюнул на ладонь непрожёванный кусочек и бросил его в раковину.