— Великий сын Гандхари, я безусловно принимаю твое предложение, ибо для меня нет ничего выше, чем принести пользу тебе. Ты знаешь, что в меткости стрельбы, в быстроте рук, в дальности полета стрел, со мной никто не сравнится. Однако ты, мой друг и покровитель, должен знать всю правду.
Арджуна владеет «Гандивой» — оружием, издающим низкий и глубокий звук, подобный реву носорога. Оно способно испепелить три мира. Но я тоже обладаю мощным оружием, дарованным мне самим Рамой. Мое оружие — лук «Виджая». Тетива его — волшебная, колчаны — неисчерпаемы. Это оружие — брахманическое, небесное, и человеческое, оно не имеет себе равных. С луком «Виджая» мне не страшен Арджуна даже в его быстроходной колеснице, даже с «Гандивой» в руках, даже с Кришной-возницей!
Однако есть что-то, что меня страшит. Это предсказание, данное мне в прошлом одним брахманом…
— Сними тяжесть с души. Расскажи мне о своей тревоге, — сказал Дурьйодхана другу.
— Однажды, упражняясь в стрельбе, я в ослеплении поразил стрелою бродившего в безлюдной глуши теленка коровы, дающей молоко для жертвенных возлияний брахмана. Тот брахман, кладезь подвижнического духа, исполнился гневом и предрек мне несчастное будущее: «Однажды в самый ответственный момент боя, — сказал он, — тебя средь битвы охватит страх, и колесо твоей колесницы увязнет в углублении колеи».
— Как только ни пытался я умилостивить брахмана — все напрасно. Семь сотен слонов, сотни рабов и рабынь, четырнадцать тысяч черных коров с белыми телятами, богатый дом, полный всех мыслимых благ, драгоценности — все это я с должными почестями предлагал ему, но он не сжалился надо мной. Наконец на упорные мои мольбы простить меня он ответил: «Как я предсказал, так и случится, ибо я, оберегая дхарму, никогда не изрекаю лживое слово. Впредь не нарушай покой брахманской обители. А сейчас покорно прими определенное тебе наказание. Ничто в этом мире не сделает сказанное мной ложным».
Услышав рассказ друга о том, что его терзает и страшит, Дурьйодхана, поразмыслив, сказал:
— Не печалься, о бык среди людей! Главное твое оружие против злосчастного Арджуны — не колесница, не лук и стрелы. Твое оружие — твоя преданность. Твое сердце открыто для меня, Карна. Я вижу, что в этой распре с Пандавами в сердце своем ты лишен корысти. Поэтому я верю в тебя сегодня, как тогда, когда увидел тебя в первый раз в день соревнования с Арджуной. Я верю в твою доблесть, в твое знание военного дела, в нашу дружбу.
— Раз ты веришь в меня, я одолею Пандавов вместе с их сыновьями и Кришной! — возликовал Карна. — Твои слова, произнесенные с верой, развеяли мои сомнения. Будь крепок духом, царь, и считай, что Пандавы уже побеждены!
Рано утром перед восходом, несгибаемый Дурьйодхана вскричал громогласно: «Стройся!». Тут воины, колесницы, кони и слоны пришли в движение, подняв страшный шум. Все завертелось, словно круг гончара. Затем сын бога Сурьи на колеснице, сияющей как Солнце, влекомой золотистыми конями, украшенной флажками, белым стягом и знаменем с эмблемой «Слоновья подпруга», затрубил в свою океаном рожденную, дивно звучащую раковину. Когда Кауравы увидели своим главнокомандующим Карну с луком и колчаном, полным стрел, облаченного в панцирь, то перестали скорбеть о гибели Бхишмы и Дроны.
Карна расположил свою рать боевым порядком «макара», что значит «чудовище», и, предвкушая победу, устремился навстречу Пандавам. Белоконный Пандава расставил свое войско оборонительным строем, имевшим форму полумесяца и, объятый боевым пылом, тоже двинул свое войско на противника.
Сойдясь друг с другом, те два великих воинства, состоящие из разъяренных людей, коней и слонов, учинили меж собой сечу. В том бою сошлись на бранном поле всадники с всадниками, слоны со слонами, пешие с пешими. Стремительные, верные долгу, никто из них не уклонился от сражения. Любо было видеть на поле эти удивительные пары превосходных в боевом умении противников. Какое-то время являла собой эта битва, наполненная отвагой и благородством, отрадный взору вид, но вскоре превратилась в беспорядочную свалку. Пешие воины, наездники слонов, всадники и колесничные бойцы наносили друг другу мощные удары, разлучающие с телом и избавляющие от грехов. Мужи-львы усеяли всю землю отрубленными головами, и были те головы подобны красотой сорванным лотосам. Небо заволокло несметными стрелами, земля покрылась кровавой слякотью. Поле брани стало похоже на скотобойню.