Ей снится,
И кружится колыбельная,
Кружится.
Свесив руку, и свернувшись
Клубочком,
Спит жена моя, невеста
И дочка,
А мы, с гномом, посидим –
Поохраняем,
Он поделится эклером,
А я – чаем…
**********************************************
Альбигойские войны
Замуровано время в готических сводах,
Запечатана память под шрамами стен,
Копоть факельных меток в глухих переходах
Как ожоги когда-то свершенных измен…
Лангедок – это край сумасшедших влюбленных,
Где катарская ересь бесила владык,
Где в стране трубадуров, таких обреченных,
До сих пор бродит эхом растерзанный крик.
Здесь впервые воспеты земные утехи –
Зацелованность губ, нежность женской груди,
И блестели в стихах перед битвой доспехи,
И склонялись колени у женской руки.
Презирая латынь как язык погребенных,
Альбигойским наречьем звенела струна,
Им хотелось любить, только их, не прощенных,
На кострах без разбора сжигали до тла…
Им, наивным, казалось – они лишь от Бога,
Что весь Мир Приграничный во мраке и зле,
Что главнее всего их любовь-недотрога!
Что всего горячей – поцелуй на челе.
И никто как они не умел так смеяться,
И не зло пошутить, и упавших поднять,
Разве можно любить и кого-то бояться?
Или сказанных слов, от души, не понять?
Но пришли крестоносцы – немытая серость,
Распуская знамена, сжимая кресты.
И земля, где когда-то любилось и пелось,
Задохнулась в дыму, обожглась о костры…
Ах, мальчишки-поэты, как же вы неумело
Отбивали удары, роняли мечи!
Как пронзали вам сердце каленые стрелы,
И глумливо смеялись в лицо палачи!
Монсегюр защищался обреченно и колко.
Двое наспех прощались касанием тел,
И такой беззащитной была ее челка,
И растерян он был, и наивно-несмел…
…Их никто не считал, и дрова не жалели,
Черным дымом до неба метнулось – Не тронь!
И глаза обожженные долго смотрели
Как насилует тело любимой огонь…
Сквозь расплавленный уголь и грех оболочки
Отлетали их души зарницами в ночь –
Он уже не напишет ей больше ни строчки,
А она не подарит ни сына, ни дочь…
Умирал Лангедок, поседевший от пепла,
Но зерно прорастало, назло, через кровь!
И слезами-дождем возвращалось и крепло
Трубадурское счастье – стихи и любовь…
*****************************************************
Снежная Королева
Она была прекрасно-холодна,
Наверно самою красивой из богинь,
И глаз ее замерзшие тона –
По белому пронзительная синь.
Она не улыбалась никогда,
И только тонкий взмах ее бровей
Слегка касался тенью иногда,
Как первый иней линии ветвей.
И умный взгляд Полярною звездой,
И губ ее застывших карамель
Так звали мое сердце за собой
В ослепшую от ярости метель.
И черный волос к мрамору лица,
И утонченность этих стылых рук
Мне снегопадом снились без конца
И ранили снежинками разлук.
А за окном пушистая зима
Все разливала под ногами лед,
А мне казалось, что она одна,
А мне казалось, что вот-вот придет…
Но календарь перелистнулся в Май –
В последний раз узором на стекле
Она писала: Милый, ты не Кай.
Пожалуйста, не думай обо мне…
**************************************************
Птица Сирин
Это не ветер, а птичьи крыла
Шорохом над головой –
Девушка-Птица спуститься смогла
С неба на встречу со мной.
Так непривычна пернатая стать,
Девичьи грудь и черты,
Просто ты Сирин, и ты прилетать
Можешь в счастливые сны.
Можешь коснуться случайно пером,
Можешь забвеньем облить,
Спой свою ПЕСНЮ, и что там потом
Важно ли, если любить?
Мне с этой песней кружиться по снам,
Падать с любимой в рассвет,
И прикасаясь губами к губам,
Верить в бессмертие лет…
Только печальна распахнутость глаз,
Словно мерцание лун,
Вот уже пристально смотрит на нас
Птица-Пророк Гамаюн.
Вечность доверена только богам –
Льется мелодии сок:
Счастью-улыбкам и горю-слезам
Поровну вымерен срок.
Сколько не прячься в объятиях рук,
В запахах губ и волос –
Даже Любовь остывает от вьюг,
Если поет Алконост.
Но и в забвении Время не спит,
Время торопится жить –
Пусть Гамаюн хоть чуть-чуть помолчит,
Пусть не мешает любить!
Я в своих просьбах понятен и прост,
Хоть и хмелею Весной:
Не обижайся, лети Алконост,
Сирин… останься со мной…
*********************************************************
Василиса ПрекрасноМудрая
Она казалась мне тростинкой гибкою,
В глазах – по солнышку, в глазах – по омуту,
И губы алые цвели улыбкою,
И рассыпался смех подобно золоту.
А брови-ласточки крылами ломкими
Чернее ночи жгли, взлетали радугой,
И любовался я чертами тонкими,
И запах пил с волос малины-ягоды.
В ее глазищах свет играл зарницами,
Слетались бабочки на руку белую,
Румянец щеки грел, а под ресницами
Лежали сумерки черникой спелою.
И стерегла ее дружина верная
В светлице-горнице за дверью прочною.
Кружили голову мне ночи вербные
Когда болел ее красой восточною.
Я рядом с нею был, что волк на привязи,
И сердце соколом в силках запуталось –
Сказал по честному: Держитесь, витязи!
Добром пустите к ней, чтоб не аукнулось!
А не послушались – рванулись сворою,
Да я не слаб в бою, за лебедь белую
Вершил над братией расправу скорую –
Я ж за любовь свою что хочешь сделаю!
Кольчуги лопались, шеломы трескались,
Катились головы в траву звенящую,
Поженихались мы, да поневестились –
Как свадьбу справили ненастоящую.
Досталось трапезы седому ворону,
Да что ж грустна она и опечалена –
Стоит вся бледная и смотрит в сторону –
Прости, любимая, я же нечаянно!
Сказала – молвила: За безобразия,
Что сотворил ты здесь, не жди прощения,
На свадьбу батюшка не даст согласия,
А счастью надобно благословение!
Ведь я, Премудрая, ведь я, Прекрасная
Пошла бы с радостью да за Царевича…
Но к непутевому любовь напрасная –
В моих глазах ты, Вань, дурак теперича…
**********************************************************
Переписывать сказки
Переписывать сказки непросто,
Только в этой сюжет не по мне,
И концовка, ну как-то не остро
Отложилась в моей голове.
В детстве был от нее я в восторге,
И Иванушкин образ любя,
Будто сам на затравленном волке
Я скакал, обнимая тебя…
Но похожесть с годами стиралась –
На царевича я не тянул,
В зеркалах, как назло, отражалась
Волчья шерсть очертанием скул.
И клыкастая сущность все чаще
Проявлялась и нравилась мне,