И тут грянуло «дело Дрейфуса». И казалось бы, это было куда менее страшно, чем «Тис-Эсларское дело». Обвиняли ведь не в ритуальном убийстве, а в шпионаже в пользу иностранной державы. Тут вроде бы ничего специфически еврейского. А потрясло куда сильнее. Совсем незадолго до «дела Дрейфуса» евреи Франции отпраздновали 100-летие со дня предоставления им равноправия. (Впервые в истории, во всяком случае, в Европе.) Вышел по этому поводу сборник статей, где признавали, что антисемитизм во Франции еще есть, но высказывалась уверенность, что если евреи будут «хорошими», то он исчезнет. Проводилась даже мысль об особой роли Франции в деле еврейского равноправия — мол, что если евреи пользуются где-либо благами равноправия, то обязаны этим Франции. У каждого еврея, имеющего гражданские права, две родины: во-первых, Франция, а во-вторых, страна, где он живет. Тем горше было прозрение евреев. Не только французских — всех западных и многих русских, тех, что не очнулись раньше. В Австро-Венгрии времен «Тис-Эсларского дела» равноправие евреев было еще делом новым. Во Франции евреи имели его уже поколениями. Париж уж точно был не Тис-Эслар. Но главное, сам Дрейфус уж очень отличался от тис-эсларских евреев. Примерно сто тридцать лет «маскилим» говорили евреям — станьте такими (как Дрейфус), и антисемитизм сам исчезнет. Столичный житель, образцовый кадровый офицер-артиллерист, человек не бедный. А оказалось все не так. Да, трудно было представить, что такой человек потребляет кровь христианских младенцев. Но ему зато можно было приписать иное, в чем не обвинишь тис-эсларских евреев. Новое время — новые песни. А бьет, как выяснилось, столь же метко. В Алжире, тогда французском, в Нанте, в Бордо дело дошло до погромов. В Париже погромов не учинили, но было к тому очень близко. Ротшильд (тот, который спас еврейские поселения в Земле Израильской) не осмелился даже слова сказать в защиту Дрейфуса, даже когда истина стала выплывать. А ведь были и такие евреи, что активно выступали против Дрейфуса, — своя рубашка ближе к телу. Вполне напоминало это советских евреев, ругавших Израиль на партсобраниях. Но были и другие евреи (как были они и в СССР). «Эти евреи вечно кричат о Дрейфусе, вечно заняты только одним — доказывают его невиновность, как будто в мире нет никаких других проблем», — так говорили тогда очень многие гои, и не только во Франции. Крики парижской толпы «Смерть евреям!» кого из западных евреев напугали, а в ком и разбудили еврейскую кровь. Герцль стал самым знаменитым из таких, но он был далеко не единственным. Поскольку пример Герцля хорошо известен, я кратко расскажу о другом таком же случае.
Бернар Лазар. До «дела Дрейфуса» сей французский еврей был активным и убежденным ассимилятором. Говорили, что иные его писания по еврейскому вопросу даже нравились антисемитам. Но этого мало. Он был очень-очень левым. Анархистом-социалистом. Но после «дела Дрейфуса» все меняется, притом быстро. Бернар Лазар стал одним из первых, кто выступил в защиту Дрейфуса. Его ретивость даже пугала родных Дрейфуса, хотя у того были замечательные родственники. Они сразу вступили в борьбу за него, но больше надеялись на адвокатов, поначалу боялись излишнего шума, а Бернар Лазар своими брошюрами добивался ровно обратного. Позднее родные Дрейфуса поняли, что без шума не обойтись. Но Лазар боролся не только брошюрами. Несмотря на плохое здоровье, он сражался «и пером, и шпагой», то есть дрался на дуэлях, ввязывался в уличные потасовки. А когда вся эта эпопея завершилась, он стал сионистом. В общем, очень похоже на историю одесских «маскилим». Правда, анархическая натура сказывалась. Он с трудом выносил организационные рамки и руководство Герцля. Умерли они оба (Герцль и Лазар) рано и почти одновременно. Поведение Лазара тем более достойно похвалы, что вообще-то все французские социалисты не спешили вступить в борьбу за Дрейфуса, указывая, что он из буржуазной семьи, что это свара среди буржуазии и т. д. В конце концов, правда, в какой-то мере вмешались, под влиянием Лазара. Кабы всегда все левые евреи вели себя так…