Дядя Миша почал новую бутылку, разлил по стаканам и только потом ответил:
- Да есть тут одна… В кадрах у нас работает… Может ты ее даже и знаешь - Людмила.
- Людмила? - весело переспросил я, хватаясь за стакан, - надеюсь, не рыжая?
- Именно, - сказал дядя Миша. - На ней, на Ивановой.
Батя мой снова помрачнел, а я почувствовал, как водка прямо в горле у меня превратилось во что-то твердое, угловатое и, зацепившись углами, застряла поперек. Я выпучил глаза и поперхнулся. Дело в том что Люду рыженькую я знал … и не только я. В свои 28 лет она была уже 4 раза замужем, но все мужья от нее убегали очень быстро. Люся все время, даже будучи замужем, страдала от одиночества и при любом поводе, да и без повода, старалась его с кем-нибудь разделить. Причем, почти всегда - не с мужем. В наших кругах она носила кличу " Одноразовая Люся".
- Ты чего, дядь Миша! - отдышавшись произнес я, - Это на Одноразовой, что ли?! Да она тебе в дочки годится! В младшие!
- Почему это Одноразовой! - изумился дядя Миша.
Я попытался обьяснить, но дядя Миша уперся как баран: выдумки и все тут!
- Ладно! - махнул я рукой, - Приспичило, так женись, черт с тобой! Женись-женись! Мы тебя поженим, детишек тебе сделаем, лишь бы тебе не было одиноко!
- Ну, (спортсмен)! Ну какой же ты (спортсмен)! - сокрушенно покачал головой папенька. - Тут дело серьезное, а ты все…
- Серьезное? - взвился я, - серьезное дело будет, когда дядя Миша с рейса придет, а домой попасть не сможет!
- Это почему ж?
- Рога в дверь не влезут!
Так вот посидели мы еще немного, в молчании… Потом еще немного… и еще, пока от водки ничего не осталось.
- Ну ладно! Пошел я! - сказал дядя Миша и пошел. А я остался думать тяжкую думу - как бы мне спасти старого друга. Вариант о том, чтобы соблазнить Одноразовую и сделать так, чтобы дядя Миша нас на этом накрыл - это я отмел сразу. Соблазнить Люсика, конечно, было нетрудно, но в глаза дяде Мише потом я бы смотреть не смог. Вот такое вот кривое понятие о чести. Надо было срочно искать кого-нибудь, кто взялся бы за эту роль. На следующий день, благо был выходной, я вплотную приступил к решению этого вопроса. Но все мои знакомые в ужасе шарахались от такой перспективы, не помогало даже обещание поить их водкой хоть месяц. Корабль дяди Мишиного одиночества тонул прямо на глазах. Он ходил с Люсиком в театр (очень любил дядя Миша театр), где она тупо смотрела на сцену и однажды спросила:
- А почему пьеса называется "На дне"? Это потому что, когда с балкона смотришь на сцену, получается будто актеры на дне?
- Нет, - ответил ей я, пока дядя Миша изумленно хлопал глазами, - это потому что эти актеры играют только днем, а та труппа, которая играет ночью, играет пьесу "В ночном"!
- А-а! - протянула Люсик. - А я сама чего-то и не додумалась! А почему они называются трупами?
- Это потому, - с сарказмом произнес я, - что грим им накладывают работники морга!
Почему- то этот, с позволения сказать, пассаж меня не удивил. Что меня удивляло, так это ее умение читать. Когда она прочла с афиши название нескольких пьес, хоть медленно и по слогам, я удивленно молчал аж две минуты. Что она любила и понимала -так это индийские фильмы. Я, правда, их тоже любил - это ж целых 2 серии! Замечательная возможность выспаться, пока какая-нибудь подружка не отрываясь зачарованно смотрит на экран. Любил, но не понимал.
Но больше меня поразил дядя Миша, когда вечером, оставшись вдвоем, мы распивали с ним спиртные напитки и вели очередную беседу "за жизнь".
- Вот видишь, - сказал мне дядя Миша, - какое у девочки чувство юмора! Как она про пьесу-то!
- Да уж! - проворчал я, - Любовь зла! Слепа, глуха и тупа…
Посидели мы, говоря вроде об одном, но на разных языках, и разошлись. В душе у меня было гадко, как будто туда нагадили все бродячие собаки Жилстроя. А собак там было много… Дядю Мишу надо было спасать, но я не знал - как. Через пару дней мои страдания стали вообще нестерпимы - пришел дядя Миша и обьявил, что собирается перед рейсом подавать заявление в ЗАГС. Я только криво ухмыльнулся и молча чертыхнулся.
- Надеюсь, не в отдел смертей? - угрюмо пошутил я.
- Нет! - в тон мне ответил дядя Миша, - в отдел регистрации браков!
- Вот из-за таких как ты, дядь Миш, и назвали женитьбу - БРАКОМ! - настроение мое падало куда-то в пропасть безнадеги, поэтому я даже начал слегка хамить дяде Мише, чего никогда себе не позволял. - Да ты сам подумай! Ну куда ты ей! Ей наверняка твои деньги снятся!
Опять посидели мы, играя в молчанку, и разошлись - еще более недовольные друг другом. Мозги мои скрипели и пробуксовывали, ничего на ум мне не шло. Вот надумай дядя Миша женится на ком-нибудь из мам моих подруг, я бы только благословил новобрачных и на радостях выпил бы за здоровье молодых пару ведер водовки.
Поскольку дядя Миша часто пропадал на пароходе, он дал нам наказ помогать Люсику, о чем бы она не попросила. Хотел я было сказать - о чем она может попросить, но не стал портить дяде Мише настроение. Люсик одно время "заходила на огонек" попить водочки, делала недвусмысленные намеки, но я сказал ей в лоб все, что я про нее думаю и она временно исчезла с моего горизонта, гордо вздернув носик и возмущенно виляя бедрами.
Как и положено в сказках и прочих рассказах - долго ли, коротко ль, но пришел дядя Миша собственной персоной, злой как черт и с огромной нехераськой водки.
- Привет, дядь Миш! - дружно обрадовались мы, напряженно ожидая сообщения о предстоящей свадебке. - Как жисть? Путем?
- Ага! - сказал дядя Миша. - Да чтоб мой пароход утонул, мать его лодочка и папа-парусник! - сорвав с бутылки водки пробку, он стал разливать по стаканам. Руки старого морского волка явственно дрожали. Или у старого морского волка - лапы? А, не суть!
"Да- а-а… -подумал я, - Явно свадьба откладывается!", - но с расспросами к дяде Мише никто не полез. После второй бутылки водки дядь Миша слегка отошел и стал вещать о наболевшем.
- Представляете! - с ошалевшим видом рассказывал он нам, - запросики у подружки! Платье ей подавай свадебное с тухлями… за три тыщы! (Хочу сообщить, что три тысячи деревянных тогда были нехилыми деньгами). - Да еще заявила: на свидетельницу прикид тоже я должен купить, а то у той папа-мама бедные, а в том, что есть она идти не сможет! Потому что, мол, у нее ничего и нет!
- А что, дядь Миша! - встрепенулся я, - свидетельница без ничего - это класс! Женись, хотя бы ради такого зрелища!
- А ты! - вдруг взъярился дядя Миша, - не мог старому пню сказать правду об…этой! Что она шалава еще та!
- Да я… - попытался было возразить я.
- "Да я, да я!!!" - разбушевался дядя Миша. - Головка от часов "Заря"!!! Надо мной весь порт ржал! Даже помполит мой пришел и попросил сходить к психиатру на обследование!
Помполит, друзья мои, это особо ценный балласт на корабле. Помощник по политической части - вот как это называлось полностью. Полностью тупой, ничего не умеющий, кроме как говорить и читать из газеты речи генсеков и отчеты о заседаниях Политбюро и о съездах съездов. Если даже он обеспокоился судьбой своего капитана, то это навело дядю Мишу на мысль… трезвую и разумную, надо сказать.
- Нет бы, сказал, мол ну что ты, дядьМиш, старый осел! Куда ж ты лезешь! - потихоньку стравливал пар дядя Миша. - Открыл бы мне глаза!…
- Тебе откроешь… - проворчал я. - Чем кончилось-то?
- Чем-чем! Всем кончилось! Пришел я домой, как честный человек - спросил ее в лоб, а она давай юлить - да что ты, мол, любимый! (Тут я поперхнулся). Какое дело, что было раньше! Теперь я только тебя люблю и уважаю! Ну, выгнал я ее, короче…
- Мьдя… - задумчиво произнес я, - свадебный марш Мендельсона плавно переходит в "Песнь о разлуке" Марка Фрадкина… Но ты, дядь Миш, не отчаивайся! Какие твои годы! У тебя еще все впереди!