Из небольшого поселения Вологда постепенно превратилась в город, который рос и ширился.
Но вот однажды зимой окружило Вологду несметное вражеское войско. Тревожно зазвенели над городом колокола, созывая его защитников: «Спасайте родной город! Быть бою!»
Но поняли вологжане — не устоять им: слишком многочисленны и сильны враги.
Горели, окружая Вологду, костры. Горели волчьими огоньками глаза у завоевателей. Вот-вот они кинутся на город.
Замер в смертном страхе город. Даже малые дети не плачут — затаились.
Но что это? Неизвестно откуда на вологодских улицах появились два никому не ведомых воина в белых одеждах. Идут они по снегу, а следов не оставляют. Так прошли они всю Вологду. Вот оказались за городскими стенами. И вдруг, вырвав из ножен огненные мечи, бросились на вражеский лагерь и начали всех подряд сечь и рубить нещадно.
Ринулись тогда на врагов вологжане. Опрокинули их и погнали прочь. Победа! Большая победа! Спасен город!
Но на поле боя нашли вологжане изрубленные мертвые тела двух незнакомцев. Белая их одежда была иссечена и превратилась в алые от крови клочья…
Похоронили их на поляне близ Вологды. С печалью, с благодарностью, с почестями.
И каждый год с тех пор устраивался на этой поляне в их память праздник. Девушки-вологжанки водили хороводы, а старики снова и снова рассказывали о подвиге воинов в белых одеждах.
Из-за темных лесов, из-за бурных морей появились на русской земле три страшных всадника. И решили они все на своем пути уничтожить и наш город погубить.
Погнал первый всадник что есть мочи своего коня, взмахнул мечом — и началась война. Шла она несколько лет. Многие жители погибли. Разграблена была Вологда, разрушена, сожжена, но все же выстояла.
Заново отстроили вологжане свой город.
Но скачет второй всадник, костлявой рукой размахивает. Пришла в Вологду страшная болезнь, великий мор. Половина жителей в городе умерла. Однако перенесла Вологда это несчастье.
Убралась болезнь прочь, сгинула.
Мчится третий всадник. Это — голод. Плачут дети, стонут отцы и матери: «Хлеба! Хлеба!» Но и голоду не удалось наш город погубить.
Все выдержала Вологда, все вынесла. И стала краше прежней. Звонко звенели колокола, сверкали ярко купола на солнце, шумела, волновалась торговая площадь. На городских стенах стража перекликалась: «Славен город Вологда!»
Иноземные купцы охотно в наш город приезжали, торговали прибыльно и, удивляясь, спрашивали:
— Как это вы, вологжане, сумели все несчастья перенести?
— Да уж… — невесело усмехались вологжане. — Мы люди выносливые. Мы — русские. А притом нам Аника-воин помогал…
— Какой такой Аника-воин? — интересовались иноземцы.
— Был такой славный богатырь, — отвечали горожане.
И рассказывали, что жил в Вологде Аника-воин. В других местах над Аникой посмеивались. А в Вологде — нет. Здесь знали его как сильного и доброго богатыря. Он в Вологде немало подвигов совершил, помогал людям переносить беды и напасти.
В память о нем вологжане на одной из лесных полян, недалеко от города, каждый год в определенный день разжигали большой костер, угощали гостей блинами и яичницей и сами угощались.
Раз столько несчастий перенесено, можно и попраздновать.
Вологодский клад
Имя человека, о котором пойдет мой рассказ, сегодня забыто, но в прошлом он был знаменит как путешественник и художник. Голландец по национальности, он объехал много стран. Побывал и в России, в том числе в наших северных местах — в Вологде и Архангельске. Все увиденное он описывал в своем дневнике. Этот дневник сохранился и частично переведен на русский язык. Записи в нем о действительных событиях и фактах чередуются с легендами и сказаниями. И можно представить, что увидел и узнал этот человек у нас на Севере.
27 марта 1707 года в два часа пополудни в Вологду въехала группа иностранцев. Среди приезжих выделялся своим мужественным видом высокий человек в оранжевом плаще. Приезжие были купцами, а человек в оранжевом плаще — художником и путешественником. Звали его Корнилий де Бруин. Он уже вторично посещал Вологду и потому знал город.
Отделившись от своих спутников, Бруин направил коня к реке — туда, где на берегу среди амбаров и других хозяйственных построек возвышался приветливый каменный дом под зеленой жестяной крышей. Здесь кончалась московская грунтовая дорога. За домом виднелись мачты небольших судов у причала.