Гарри плакал почти всю дорогу от дома до школы, тогда как Люси вертелась из стороны в сторону, норовя прокатиться по всем лежавшим вдоль тротуаров водосточным желобам и увлекая за собой боязливо упиравшегося Гарри. По пути она завернула в магазин для детей и купила там игрушечную катапульту, а в другом магазине по соседству приобрела коробочку канцелярских кнопок — все это ей уступили в кредит, поскольку Люси как постоянный покупатель была на хорошем счету и никогда прежде кредита не просила.
В центре поселка они расстались — Гарри отправился в свою школу, расположенную за железнодорожной станцией, а Люси продолжила путь до ворот Блэкхитской средней школы для девочек.
Если вам доводилось бывать в упомянутой школе, вы, безусловно, обратили внимание на великолепный парадный холл, украшенный с одного конца широкой мраморной лестницей, а с другого — большой статуей, изображавшей довольно приятную моложавую леди. Школьные учительницы именовали ее Венерой, но я не думаю, что это было ее настоящее имя.
И вот Люси — маленькая послушная и приветливая маленькая Люси, пользовавшаяся любовью своей классной наставницы и уважением всей школы — уселась на ступеньках мраморной лестницы и начала стрелять из катапульты чернильно-бумажными шариками (я надеюсь, вы представляете себе, что это такое) прямо в стоявшую напротив белую статую. Удивительно, что никто не застал ее за этим занятием. Через несколько минут Венера — или как там ее звали на самом деле — стала напоминать раскраской далматского пятнистого дога.
После этого Люси зашла в свой класс и деловито разложила канцелярские кнопки остриями вверх на всех пока еще свободных стульях, огрызаясь на недоуменные вопросы оказавшихся здесь же Блоссомы Ранд и Вильгельмины-Маргариты Астериск. Еще одна хитроумная мина, состоявшая из дневника и чаши с водой, в которой были растворены три куска мела, была установлена на слегка приоткрытой створке двери. Трое других девочек, успевших до того момента войти в класс, наблюдали за ее действиями с широко раскрытыми от изумления ртами. Жалея нервы своих читателей, я умолчу о подробностях, связанных с блестящим успехом водяной мины, и воздержусь от описания кровопролитной битвы между Люси и Бертой Каутер, состоявшейся на школьном дворе во время перемены. Секундантами выступали Дора Шпильман и Гертруда Рук. В пятом раунде схватка была прервана подоспевшей классной наставницей Люси мисс Хартер Ларк, которая провела залитых кровью преступниц под конвоем через великолепный холл, вверх по мраморной лестнице и доставила прямо в кабинет директрисы.
Глава Блэкхитской средней школы в совершенстве владела редким искусством внушать окружающим любовь и ужас одновременно. Ее авторитет был непререкаем как среди учениц, так и среди их родителей, не говоря уже о преподавателях школы, являвшихся ее непосредственными подчиненными. Окажись на ее месте менее опытный и дальновидный руководитель, он бы, не задумываясь, исключил Люси из школы, благо поводов для этого всего за один день набралось предостаточно. Директриса, однако, задумалась, и думала ровно полтора часа, в течение которых бедная Люси, вновь страдавшая из-за хулиганских наклонностей своего брата, на сей раз уже ставших ее собственными наклонностями, ни жива ни мертва сидела в углу кабинета. Наконец директриса приняла решение, написав маме Люси вполне доброжелательное письмо, в котором осторожно намекала на не совсем здоровое состояние ее дочери и советовала в ближайшие два-три дня не отправлять ее в школу, обеспечив девочке отдых в спокойной домашней обстановке. Решение директрисы, как того и следовало ожидать, было очень мудрым; однако Люси о его сути не сообщили. Ей просто сказали идти домой, что она и сделала, по пути опрокинув трехколесный велосипед с маленькой девочкой и одержав победу в драке с сынишкой местного пекаря.
Теперь давайте вернемся немного назад и посмотрим, что происходило с Гарри, который, осушив слезы, явился к началу занятий в свою школу. Домашнее задание он знал назубок, что само по себе уже было выдающимся событием, породившим в душе его учителя светлые надежды, которым, увы, в скором будущем суждено было пойти прахом. Между тем когда Гарри с торжествующим видом вышел из дверей школы, он тут же получил крепкую затрещину от Симпкинса-младшего, посчитавшего, что Гарри начал слишком уж задаваться, претендуя на роль первого ученика. Нападение было внезапным, что сразу дало Симпкинсу стратегическое преимущество, хотя, если подумать, оно — то есть преимущество — было Симпкинсу ни к чему, поскольку Гарри и не думал защищаться. Вместо этого он разревелся, как заправский «нюня», и попросил обидчика оставить его в покое. Удивленный таким малодушием, обидчик пнул бедного Гарри под зад. В ответ Гарри и вовсе зашелся от плача, сквозь слезы назвав Симпкинса «грубияном», что, в сущности, нельзя было даже отнести к числу настоящих ругательств. Вскоре к ним подошли еще мальчики, и каждый из них счел своим долгом дать Гарри пинка или отвесить ему пару затрещин, так что в конце концов все это превратилось в некий пинково-колотильный аттракцион. Чуть погодя, когда он и Люси встретились на углу Уэмисс-роуд, Гарри был практически неузнаваем, в то время как Люсиль шла этаким павлином, готовая при первой же возможности затеять очередную потасовку.
— Что случилось? — спросила она, глядя на страдальческую физиономию своего брата.
— В школе не осталось ни одного мальчишки, который не пнул бы меня под зад, — произнес Гарри безжизненным голосом. — Лучше смерть, чем этот позор.
— Я тоже так думаю, — жизнерадостно заявила Люси. — Меня похоже, выгонят из школы. Пока еще не все ясно. Дело в том, что моя водяная бомба упала на голову Бесси Джейн, хотя она предназначалась не ей, а учительнице. Бесси в общем-то неплохая девчонка — по крайней мере не такая зануда, как некоторые, — и я совсем не хотела ее обидеть. Сейчас у ней на лбу шишка размером с половину ее головы, а все платье промочено раствором мела. Если бы это произошло с учительницей, я была бы исключена наверняка, а сейчас еще остается малюсенький шанс.
— Как бы я хотел, чтобы меня исключили из школы! — простонал Гарри. — Не пойму, что со мной происходит — я стал похож на мучеников, добровольно принимающих тумаки, как в той книжке, что всучил нам на пляже старый священник. Быть может, я воплотился в героя книжки? Зря я ее прочел.
— Тебе чертовски не повезло, — согласилась Люси. — А вот мне совершенно наплевать, буду я исключена или нет. И, ты знаешь, Гарри, я чувствую себя очень сильной. Спорим, я смогу завернуть тебе за спину руку, как ты это делал со мной пару дней назад, и ты не сумеешь освободиться?
— Конечно, не сумею! Я сейчас неспособен дать сдачи кому бы то ни было. Я полное ничтожество, живая боксерская груша, ходячий коврик для вытирания ног!
И он разрыдался пуще прежнего. Внезапно Люси прониклась острой жалостью к своему брату, которого она сама же превратила в «рохлю» только за то, что он не совсем удачно пошутил, закопав ее по пояс в землю. Теперь ее настигло запоздалое раскаяние.
— Послушай, Гарри, — сказала она. — Это я во всем виновата. Я хотела отомстить тебе за грубость и купила у чернявого профессора магии двухпенсовое волшебство. Мы с тобой обменялись характерами, и ты стал боязливым, какой была до этого я. Сейчас уже ничего не исправишь, но ты не отчаивайся — я буду о тебе заботиться. Ты отрастишь длинные волосы, оденешь платье и пойдешь в мою школу. Я не позволю никому из девчонок тебя обижать. Ты ведь знаешь, как это ужасно, когда тебя все обижают, не так ли?
Вместо ответа несчастный Гарри бросился обнимать свою сестру, чего он никогда бы не сделал — тем более посреди улицы — не будь он в душе сентиментальной и слезливой девчонкой.