Чандраманик проснулся и увидел, что его цепи разорваны. Маланчу он видеть не мог, потому что она была невидимкой. Вскормленный тигрицей, юноша обладал громадной силой, и ему удалось выломать двери и выйти на волю.
Тигр и тигрица ждали его возле тюрьмы. Они сразу узнали Чандраманика и вместе с другими тиграми напали на дворец.
— Наш Маник на свободе! — ревели они. — Теперь мы истребим всех во дворце.
И тигры стали рвать на части и пожирать всех подряд — людей, лошадей и слонов. Это было настоящее тигриное пиршество.
Они сожрали царя Дудхабарана, его семерых сыновей, всех придворных и теперь искали по всему дворцу царевну Канчи.
Как только Маланча пришла в себя, она выскочила во двор и бросилась к тиграм:
— Что же это вы наделали?! О горе мне! Вы не оставили в живых ни одного человека. Некому теперь зажечь светильники в этом огромном дворце. Не трогайте тестя и тещу моего мужа, не трогайте их сыновей и царевну Канчи — она для моего мужа дороже всех сокровищ.
— Мы уже проглотили царя, царицу, их сыновей и всех придворных, а сейчас ищем царевну. Разреши нам съесть и ее.
Маланча стала биться головой о стену и кричать:
— Не трогайте, не трогайте ее! Если вы еще не наелись, съешьте лучше меня.
— Так и быть, мы не тронем ее, — сказали тигры. — У нас был сытный обед, и мы хотим теперь только пить.
Маланча взяла кувшин и пошла к пруду за водой.
Вот так в столице Дудхабарана не осталось в живых ни одного обитателя. Освобожденный из тюрьмы отец Чандраманика приказал громко бить в барабаны и вместе с сыном и царевной Канчи двинулся в обратный путь.
По дороге они остановились около пруда, чтобы освежиться и попить воды. В это время Маланча как раз набирала там воду. Наполнив два кувшина, она поставила их слева от царя, прикрыла их двумя зелеными листочками и поклонилась.
— Ты кто такая? — спросил царь.
Маланча ответила ему песней:
«Какой сегодня счастливый день! Через долгих двенадцать лет я, недостойная, узрела стопы своего свекра.[101] Ты направляешься сейчас к себе во дворец. Для женщины дом ее свекра — это рай. Некогда ты изгнал меня из этого рая, царь! Какое же утешение можешь ты предложить мне теперь?»
— Опять эта дочка котвала! — вскричал царь. — Я ее знать не хочу! Поехали дальше, не станем здесь больше задерживаться. У моего сына уже есть жена — молодая царевна, и никакой дочки котвала ему не надо!
— Но, царь, — начали говорить ему приближенные, — ведь она обуздала Пакшираджа и спасла наш город.
— Ну и что?
— Она напустила тигров на столицу царя Дудхабарана.
— Ну и что?
— Она спасла жизнь царевичу, великий царь!
— Если вы еще будете говорить мне про нее, я прикажу отрубить вам головы! Что бы она ни сделала, она — дочь котвала. Кто из вас слышал, чтобы дочь нищего стала царицей? Если она хочет говорить со мной, пусть приходит сюда достойно, как положено царской невестке.
Напоив тигров, Маланча наняла роскошный паланкин, надела богатые одежды и явилась перед очи царя. Старый тигр подошел к царю и рявкнул:
— Теперь твоя невестка предстала перед тобой как настоящая царевна. Возьми ее с собой во дворец, царь!
В ответ царь обрушил на них ливень из острых стрел.
— С нас довольно! — закричали тигры. — Только скажи нам, Маланча, и мы разорвем этого царя и всю его армию. Мы съедим царевну Канчи, а твоего мужа Чандраманика отдадим тебе.
— Как вы можете так говорить? — заплакала Маланча. — Тогда уж лучше съешьте меня!
И она запела:
«Для свекра я подмету дорогу своими волосами, сама же побреду вслед за ним тернистой боковой тропинкой. Дядюшка тигр и тетушка тигрица, не обижайтесь, но я прошу вас оставить меня».
Но тигры уходить не захотели.
Царь со своим войском двинулся по главной дороге, а Маланча — за ними по тернистой боковой тропинке. От Маланчи не отставал старый тигр со своим семейством.
При приближении царя к столице громко забили барабаны, заиграла музыка, и он вошел во дворец вместе с царевичем и его молодой женой. А Маланча осталась за воротами, предаваясь печали. Тигры не захотели бросить ее в тяжелую минуту и остались с ней.
Она стояла там семь дней, плакала и пела:
«Здесь дом моего свекра — мой рай. Для меня это святое место, здесь я обрела себе мужа, тут была наша свадьба. Дом моего свекра мне дороже дома из чистого золота».
— Дядюшка, — сказала Маланча старому тигру, — мое место здесь. Не беспокойся обо мне и возвращайся в лес.
— Одно твое слово, Маланча, и мы разорвем царя, и его невестку на куски и вернем тебе Чандраманика, — повторял старый тигр.
— Ни за что на свете! — отвечала ему Маланча. — Лучше уж разорвите меня.
Тогда тигры решили на время уйти и оставить ее одну.
Не успели они скрыться из виду, как царь велел страже прогнать Маланчу прочь. Выгнали из дворца и ее мать.
Маланча с матерью остались без крова. Они стали скитаться с места на место, и у них не осталось никакой надежды. Наконец мать не выдержала:
— Что хорошего в такой жизни? Лучше мне утопиться!
И с этими словами она бросилась в пруд.
— Матушка, что ты наделала? Зачем оставила меня одну на этом свете? Я не могу сейчас последовать за тобой, ведь мои надежды еще не сбылись. Перед смертью я должна увидеться со своим свекром и своим мужем, хотя бы один раз. О я несчастная, как же я могу умереть теперь!
Но, покинутая всеми, она больше не могла выносить эту тяжелую жизнь и все-таки решила утопиться. Но к какому бы пруду она ни подходила, везде ей что-нибудь да мешало: в один пруд были набросаны колючие ветки, другой наполнен грязью, а третий охраняли царские стражники. Так и не удалось ей покончить с собой. Она и сама не знала, радоваться этому или печалиться.
«Мой свекор не хочет, чтобы я освободилась от моих печалей. Он хочет, чтобы я мучилась и дальше. Я покорюсь его воле, ведь у меня никого больше нет на этом свете», — думала она.
Ночью в крепости каждые три часа били барабаны, под бой которых Маланча незаметно пробралась во дворец. Осторожными шагами она вошла в комнату, где спал царевич со своей молодой женой.
Маланча неслышно отворила дверь и увидела опочивальню, ярко освещенную восемью светильниками, заправленными коровьим маслом. На золотом ложе, застланном расшитым золотом покрывалом, спали новобрачные — будто два цветка в лунную ночь.
Маланча постояла у дверей, осмотрелась, потом вошла в спальню и прибавила огня в светильнике. Она подошла к спящим, постояла у их изголовья, потом у ног, смотрела на новобрачных и не могла насмотреться.
Но вот послышались крики ворон, возвестившие наступление утра. Словно очнувшись, Маланча взяла со священного блюда немного зеленой травы и несколько зерен риса,[102] вырвала из своей косы два волоса, благословила новобрачных и, положив все это у ног царевича, запела:
«Будь счастлив, царевич, будь счастлива, царевна! Пусть будет все так, как просит в своих молитвах преданная мужу женщина!
Пусть светильники, освещающие этот дом, горят сотни лет, не угасая; пусть балдахин с золотыми кистями красуется над этим троном во веки веков.
О леса, деревья, земля, вода! Да пребудет над этим домом ваша защита!
Пусть башни этого дворца величаво вздымаются в небо и да не повергнет их злой неприятель!
Пусть солнце и луна всегда освещают своими золотыми лучами славный купол царского дворца!
Пусть вечно живет и процветает царевна вместе со своим мужем! Я желаю им счастья!
Я вырастила его ценой многих страданий, и теперь я счастлива. Что бы ни ожидало меня впереди — превращусь ли я в прах или в воду, стану ли птицей или презренной тварью, — это неважно. То, что я сейчас вижу, навсегда усладит мой взор!»
101
…