Встал Ванюшка, заплакал. Поглядел — в избе темно. Ходя крыса с под мостом с кошкой. Ванюшка научае кошку: „Ешь, ешь, яну“. Крыса и говорит: „Не надо меня научать есть“. Она говорит: „Я от барыни колечко выманю“. А Ванюшка говорит: „Ну!“ Крыса говорит: „Я дам ей попить, мелькану хвостком, она и вывали колечко“. Потом она дала попить — барыня и вывали колечко со рту. Ванюшка стал в этой крысы просить. А крыса не дала. Собрались кошка и собака и крыса и побегли на синее море. Подала кошечка собачке колечко. А кошечка на собачку села. Переплыли через море синее. Потом кошечка и спрашивае: „Собачка, говорит, у тебя колечко?“ Собачка говорит: „Ввалила в озере[!]“. Кошечка задерябала собачку. Потом стала плакать по собаке. Потом летит ворона. „Кар, кар“. И ввалила свово вороненочка. Кошка хотела ево съись. Ворона и говорит: „Не надо мово вороненочка ись. Я тебе собачку оживлю, говорит, я достану воды мертвой и живой“. Она спрыснула перво мертвой водой, потом оживой. Потом оживилась собачка. Побегли в лесок. Прибегли к лесу. Лес дремучий, густой — не пройти и не проехать. Потом перебегли этот лес. Стоит избушка. Собачка и говорит: „Воротись сюда задком, а туда передком. [Дальше не знает, говорит: вся!].
№ 45. ИВАН-ЦАРЕВИЧ И ИВАН-СЛУЖАНКИН
Как был наш государь. Как не было у их детей. Как лег на спокой, соснился ему сон. „Сделай невод и съезди на поморье, впоймаешь шшуку-белугу. Дайте прислуге зажарить, царице покушать“. Когда прислуга зажарила и несла к царевны, а раньше царевны облизала пе́рышко [не „ё“]. После этого царевна кушала. В онно время кушали, в онно время отяжелели, в онно время носили, в онно время родили. Обе родили мальчиков [по первому пересказу: голос в голос, волос в волос, рост в рост]. Онново назвали Иван-царевич, другово Иван-служанкин.
Ну, они не так росли, как мы. Выросли до шестнадцати лет, стали по уличке ходить, непометные шуточки шутить. Идуть робочие с роботы, под ногу ударять — нога вон, за руку схватють — руку вырывали. Хорошо. После того государь осмотрел своих детей. „Господи, не было детей, никакой скробности я не имел. Хорошо. Взохожу я в детную комнату, сидять мои дети проти один онново. Я и говорю: дети мои, мне вас бог не давал и скробности я не видал. Ну, бог вас создал и большую скробность я принял“. Иван-царевич отвечает отцу: „Папенька мой дорогой, не вы з-за нас приняли, а мы з-за вас. Буду я, папаша, в вас просить. Вот дедушкиных двенадцать жеребцов заперты за двенадцать замков. Так, пожаласта, водружите нам по лошадке. Мы съездим в Расею изведать свою силу“. Государь взял ключи и отпёр эту конюшню. Из двенадцати штук выбрали по онной лошадке себе. Обложит руку на хрящи — лошадь даже падала. Когда выбрали оны по лошади, стали проститься с ронным. Царевна дала свому платенца, а прислуга тоже свому платенца. С ронным попростились, в путь-дорогу пустились.
Долго ль мало в дороге ехали. Приехали в такие степя́, что ни в сказке сказать, только как сказать, потом написать. Зеленые луги́ и кракалястый дуб. Они коней пустили, стали закусывать. Говорит Иван-царевич брату Ивану-служанкиному: „Давайте, братец дорогой, отдохнем“. Тогда ложились на спокой, не было никаких ростане́й. Тогда проснулся Иван-царевич — на вси стороны дороги. „Эй, братец, Иван-служанкин, уставай-ка, господь нам радость даё“. Встал Иван-служанкин и говорит: „Что задумал ты, загадал? Говори, братец Иван-царевич, я все-таки ж млаже тебя“. Иван-царевич говрит: „Вот, братец, Иван-служанкин, ты вали в правую руку, а я поеду влево. Только братец, Иван-служанкин, одолжи мне свое платенце, а я свое тебе. Потом до свидания, братец, Иван-служанкин“. Попростились, в путь-дорожку пустились. В э́ткуя царство, именно в то, мы в ем не живем.
Подъехал я [так!] к старой старушке, постучался я под окном: „Старая старушка, пусти меня переночевать. Мне не век вековать — онну ночь ночевать“. Старая старушка отвечала: „Малый въюнош, третий день хата не топлён и ничево не варен“. — „Старая старушка, мне твое не надо ничего. У меня все с собой свое“. Старуха двери отворяла и эту в хату пускала. Снаружи были сени земляные, с середа было задрогам забрано. Вбил гвоздочек[9] в эту стену, привязал лошадь и взошел к старой старухе в самую эту хату. Провождало до самого утра.