Летит ворон с воронятам: „Кар, сорокам-воронам мясо, и нам часть есть“. Ворон отвечает детя́м, что это, дети, омман нам. „Ну, это неправда, что омман“. Пали воронята на это мясо. Иван-служанкин схватил вороненка и разодрал пополам. Черный ворон отвечал Ивану-служанкиному: „Наверно ты холост, что не жалеешь так чужих детей“. Говорил этот Иван-служанкин: „Вот, черный ворон, если ты сослужишь мне службу — и заворочу твово дитя“. Отвечал черный ворон: „Жалаю все я тебе услужить“. — „Так вот, падай ко мне“. Ворон пал. „И вот, дорогой мой, два пузырька я тебе дам, под правое крылышко на живую воду́, под левое крылышко на мертвую воду́. Только, пожалуста, поаккуратней“.
Ворон вспы́рхнул, полетел. Прилетел в такое-то царство и именно, где находится эта вода. Влетел ворон в ключ, нацедил пузырек и узрадовался, как-то рот разнял, попала слезина, ворон помер там. Тогда идет государственная прислуга на кипучий ключ усударю для самовара и идет около этых колодцев и сглянула в этот мертвый колодец. Обринувши к ключу птица. Ой, какая красивая птица! Она отживется, и я снесу самому государю, возьмет от меня — посаде в клетку — и я за это получу от ево награду. Взяла, розняла нос и впустила воды — отжился ворон и говорит ворон прислуге: „Эх, дорогая ты моя прислуга. Поглядите-тко вы на все стороны. Эй, какая царьская свадьба еде и с шарка́ми и с звонками и со всяким ленточкам“. Ну, у баби волос долгий, ум короткий. В это время обернулась она спиной — ворон в это время вылетел.
[Присказка]. Вот так нас надувают — из сапогов в лапти обувают. — „Ой, птица-луница, ты, я думаю, песни петь мастерица“. — „Ну, ланно, я спою тебе песенку: Крым, крым, вот моя и песня вся коротка“.
Прилетел этот ворон к Ивану-служанкиному. Иван-служанкин сделал испыток над этым вороненком: спрыснул мертвой водой — ни ран, ни рубцов — все зажило, спрыснул живой водой и влил в середку. Вороненок вспырхнул и полетел. Поблагодарил этот черный ворон. „Вот, Иван-служанкин, так можно с детям лететь мне?“ — „Много доволен, черный ворон, я тобой“. Ворон в это время улетел.
Иван-служанкин взял две шляпы, сходил на реку воды[!], смыл с брата Ивана-царевича песок, спрыснул мертвуй водой — в брата оказывается ни побоев, ничево. Влил живой воды в середину, встал Иван-царевич, тряхнул своёй бойкой головой. „Ой, здраствуй, братец Иван-служанкин, я уснул“. — „Ты, братец Иван-царевич, уснул убитый“. Сперьва брат Иван-царевич не поверил. Рассказал брат Иван-служанкин. „Погляди ты на свою животную и кровь свою“. В скором виде осмотрел брат Иван-царевич и с ужаху умер. Иван-служанкин этуй же водой и отживил своего брата Ивана. „Благодарю, братец Иван-служанкин, что ты мне заставил опять жить“. Порвали эты железные цепи, сели, поехали. Долго ль время ехали, может версты три-четыре не доехали царства, Иван-служанкин дай посмеяться свому брату Ивану-царевичу. „Вот, дорогой мой братец, вот я с твоей женой ночь почивал и в уста поцеловал“. Иван-царевич что-то взошел в какую-то горячку. „Вот, братец мой Иван-служанкин. За это дело достань [в] босова волка столицу с-под божницы. Много туда ишло и ехало, но оттудова не видать“.
Поехал Иван-служанкин, приехал к старшой босовой волке сестры. Она была даже милосердна. Когда приехал Иван-служанкин, постучался под окном — босова волка сестра вышла. „От дела лытаешь, али дела пытаешь?“ — „Ланно, молодой въюнош, я пожалею тебя“. — „Желаю от босова волка вкрасть столицу с-под божницы“. — „Я вот сестра буду босова волка“. — „Азвиняюсь, дорогая мамаша, что я как быд-то бы проти сказал вас“. — „Ну, это ничего, дорогой мой. Вот я дам тебе гребешок. Вот десять верст — моя сестра вторая. Оне сердитые. Когда приедешь — стукнешь под окном, она побежит тебе — не боись. Поспеши кинуть гребешок“. Когда он приехал и постучался под окном, бежит оскалилши зубы. Тогда он кинул этот гребешок. „Добра ли здорова моя сестра?“ — „И много кланяться приказывали вам“. — „Помогу и я тебе. Вот я дам тебе щеточку. Когда приедешь к опоследней моей сестры. Тоже побежит таким манером она к тебе — тогда кидай ще́точку [не „ё“]“. — „Аздрастуй, добры ли мои здоровы сестры?“ — „Хорошо, помогу и я — только не быдь в промахе сам. Дам я тебе платенца. Вот брат верст десять от меня. Слезай долой с свово коня“. Плела ленточку в гриву. „Твой конь пойдет твоему брату. Коня догонишь на братнем поле. А ты иди, дорогой, пешо́м. Около поли брата есть березовая роща, и с этой рощи высмотри, где конь их пасется. Ежели вблизь версты, то не ходи. Если дальше версты, то иди. Стоит кракалястый дуб на этом евоном поле и торовись к этому дубу, садись на первый сук. И у его есть конь — бурка-ковурка, и он сберегает это столицу. Перед полням погонится пастух домой, и побежит этот конь под этот сук чесаться. И ты не бойся, садись смелей. Не надо тебе ни узда, ни что. Подбежит к этой божнице, тогда ты и хватай столицу. Когда он пустится в ход, немного сгодя подоймется вихор, кидай гребешок. Образуется везель сзади за тобой. Еще когда проедешь, подоймется буря, кидай щеточку — образуется везель и кустовье опять назаду тебя. Подоймется несчастный ветер, бросай платенце — образуется море сзади тебя. Покаместь он будет доставать канавщиков да лопатчиков, ты тогда уедешь. Переехалши в свою границу — будешь получать ты свои браннии письма, что ты сказал дествительно без умнения своему брату. Он взошел в горячку, и он за тово послал тебя“. Догнал Иван-служанкин своего коня на братнем поле.