Царь поехал туда с женой, а их уж нет там: она обманила царя. Ну, сечас об камушки чиркнул, и сечас явились эти духи: „Чего угодно, наш хозяин?“ — „Ну, не в шалаше же буду жить? Чтобы был, как у царя дворе́т [дворец], так и у меня здесь“. Ну, эдакий дворец. Живо явилась у матери и одежда, как на царице, и самовары, и все явилось.
Ипя́ть чиркнул он кремешки, чтобы на этой поляне было три трактира и вся поляна чтобы была в строении. Этыи по́сланники опять подъехали, эты уж двое суток пробыли́, а ён этых братьев расставил в шере́нгу и стал их учить. Оны не отойдут от этого, как он их учит.[80]
Ну, как поехали оны опять туда к царю, по́сланники эти, он чиркнул опять об кре́мешки эти. „Чего нужно, наш хозяин?“ Сделался го́лубом [голубем], опять полетел. Опять в эту канфо́рочку взлетел [влетел], опять царю на плечо. А она: „Неужели тебе голуб дороже меня, хочу его есть“, с ножом бросилась на него, ранила его в крыло, но все-таки царь не дал ей. „Глупа́я, говорит, ты, он вести мне принес“. Только он стал ее бранить, опять по́сланники на двери [в дверях, у дверей], опять взошли. Ну говорят.[81] „То, говорит, одни сутки лишних пробыли, а теперь говорит, уж двои сутки пробыли“. Оны ему отвечают: „Ваше царское величество, кабы ты, говорит, там был, ты бы трои сутки простоял. Во всей своей жизни не видали этой дивы“. Ну, и стали рассказывать, как двенадцать молодцов [дается их описание] расставили их в шири́нку, начали учить: от их солнышком печет, месяцем зья́ет и скажи, говорит, как с ума, говорит, сошли, строенья [воинский строй], и откуда что взялося. Ну, царь и сказал: „Утре, говорит, беспременно туда поеду“.
Оне [жена и мать] отвечают: „Какая эта дива? Вот здесь говорит, есть такой домик: у меня есть двенадцать красавиц, земля этаких не родит людей, штобы волос в волос, голос в голос, а запе́ют песенки — другие с ума сходят, заслушаются“. Этот голуб выслушал, опять с канфо́рки вылетел. Опять чиркнул об эти кре́мешки, опять явились двенадцать духов. „Чего, наш хозяин, нужно?“ — „Вот тут двенадцать девушек, волос в волос, голос в голос. Чтобы были они приставлены туда, к матери“. Живо полетели и приста́вили.
Ну, царь поехал туда, опять нет там ничего. Ну, эты опять по́сланники были у него там за морем, — што-то приставля́ли. Этого царя по́сланники четверо суток провели лишних. Он расставил этых красавцев в шере́нгу и девушек. Сначала были на ученьи, потом стали танцовать. Они уж тут не могли стоять: попадали и́жна с дивы. Оттанцовали, стали песни петь. Ну, потом оны уже отпели песни, по́сланники встали и поехали. Он опять чиркнул эти кре́мешки. „Чего, угодно?“ — „Сделать голубом“. Сделался голубом, опять в канфо́рку взлетел, а эта опять его наложница чисто с ума сходит, на него с ножом бросается. Она уж это догадалась, что он [голубь] и сынов этих и девушек [отвез к себе].
„Ну, утре, говорит, не послушаю жены, поеду“. Она говорит: „Ну, какое это диво? У меня в одном месте есть двенадцать ко́шечек-марко́шечек и двенадцать ко́тиков-марко́тиков. Бровки у них подзоло́ченные и усики, говорит, бро́мзовые [бронзовые], и у хвостиков, говорит, колокольчики-прозуме́нчики“. [Дальше изложение сокращенное: запись частично не вполне дословная].
Царь решился в последний раз туда съездить. Сын раньше этого перенес их себе. Царь, видя, что никого нет, оставил там жену одну и поехал смотреть то место [где все это было]. Как увидел ее личность, пал перед ней на коленки. Она объяснила ему, как спаслась. Они примирилися и стали жить вместе. Той жене царь снял голову: из нее поползли змеи, ужи. И с тещи голову снес. Брюхо ей саблей разрезал: и из тое поползли змеи, как и у жены. Жена сказала: „Вот с кем ты жил! А меня спасла верность: верность нигде не погибает“.
СКАЗКИ БЕЖАНИЦКОГО РАЙОНА
ЗАПИСИ 1927–1929 гг.
№ 65. ЖЕНИХ-РАЗБОЙНИК
Был хозяин и хозяйка. И бы́ла у них дочка. Дочку звали Маня. И жили далеко от них разбойники. Разбойники эти знали, где живет эта дочка. Вот оне оденутца хорошо и приезжают к ней в сваты. И просют ейным родителям, чтобы отдали эту Маню замуж. Родители говорят, что наша Маня еще молодая. Отдавать замуж еще мы ее не думаем, потому что она на свете жила только семнадцать лет. Разбойники эти говорят (оне не знали, что они разбойники): „Разрешите нам хотя поговорить с этой Маней“. Родители сказали: „Поговорить можно, а замуж отдавать не будем“. Вот оне так усердно с ней говорили и подговорили эту Маню замуж тихонько от своих родителей: „Сичас выдти нельзя, потому что увидють твои родители. А мы поедем домой и посыплем по всей дороге ячменем до самого нашего дома. И вот по этому ячменю бежи, дорогая наша Манечка“.