Делать нечего, пришлось сообщить королю о печальной участи его дочери. С громкими стенаниями девушки бросились ему навстречу, как раз когда он со своими егерями выезжал в лес на охоту. Охваченный горем и ужасом, он разорвал на себе одежды, сбросил с головы золотую корону, закрыл лицо пурпурной мантией и стал громко рыдать, оплакивая потерю любимой Эммы.
Отдав первую дань отцовской скорби, он собрал все свое мужество и отправился сам осмотреть место у водопада, где случилось несчастье. Но обманчивый мираж уже исчез: первозданная природа по-прежнему являлась во всей своей дикости. Не было никакого грота, ни мраморного бассейна, ни ограды из роз, ни жасминных зарослей. К счастью, ничто не давало бедному королю повода думать, что его дочь похищена каким-нибудь странствующим рыцарем, ибо в те времена о похищениях девушек еще не было слышно в стране. Поэтому он не стал ни угрозами, ни пытками добиваться у девушек иного, более правдоподобного объяснения внезапной гибели принцессы. Он принял их рассказ на веру и решил, что Тор[6], или Водан[7], или кто-либо другой из богов был замешан в чудесном похищении, а посему отправился опять на охоту и скоро совсем утешился в своей утрате, ибо, по правде говоря, земных королей ничто не огорчает глубоко, кроме потери своей короны.
Меж тем прелестная Эмма, живая и невредимая, находилась в объятиях своего бесплотного обожателя. Горный дух устроил весь спектакль с погружением принцессы на дно лишь для того, чтобы отвести глаза ее свите, а сам пронес ее подземным ходом в свой великолепный дворец, который не шел ни в какое сравнение со скромным замком ее отца. Очнувшись, она увидела, что лежит на уютной софе в платье из розового атласа с голубым шелковым поясом, казалось похищенными из гардероба самой богини любви. Молодой человек, очень красивый, лежал у ног Эммы и осыпал ее пылкими признаниями в любви, которые она принимала со стыдливой краской смущения. Восхищенный гном рассказал ей о своем положении и происхождении, о подземных царствах, ему подвластных, затем повел по комнатам и залам дворца и показал ей всю роскошь и богатство его. Прекрасный парк, окружавший замок с трех сторон, видимо, особенно понравился девушке своими зелеными лужайками и куртинами, которые прятались в прохладной тени. На фруктовых деревьях зрели золотые яблоки с пурпурно-красными щечками или с золотыми крапинками, подобных которым не мог бы вырвать у природы сам Гиршфельд[8], невзирая на все свое искусство, и никакой другой гениальный садовод наших дней. Из чащи деревьев доносилась многоголосая симфония бесчисленных певчих птиц.
Нежная пара прогуливалась по укромным аллеям, останавливаясь время от времени, чтобы полюбоваться луной; иногда гном выражал свою печаль, когда видел, как увядает цветок на груди возлюбленной. Взгляд его был прикован к ее губам, а уши жадно внимали нежным звукам мелодичного голоса. Каждое слово ее он впитывал, как сладкий мед. Никогда еще за все свое долгое бесплотное существование не испытывал он подобного блаженства, какое дарила ему теперь первая любовь.
Но далеко не такие блаженные чувства таились в груди прелестной Эммы. Печальная тень легла на ее чело; кроткая грусть и нежное томление, придающие столько очарования женскому облику, достаточно ясно показывали, что сокровенные желания, затаенные глубоко в ее сердце, никак не отвечали желаниям ее спутника. Он очень скоро заметил это и старался ласковыми речами рассеять тучки и развеселить красавицу. Но все было тщетно.
«Человек, — думал про себя гном, — животное общительное, подобно пчеле или муравью. Прекрасной смертной не с кем слова сказать. С мужчиной женщина может скоро соскучиться. С кем ей поделиться мыслями? Для кого ей наряжаться? С кем посоветоваться? И что будет питать ее тщеславие? Ведь известно, что первая женщина в кущах Эдема[9] не смогла долго вынести общества сурового супруга и потому выбрала своим доверенным змея».
8