Кокетство прекрасной Урраки объяснялось не только ее темпераментом или стремлением из гордости нанизывать сердца на нить своего тщеславия, лишь бы пощеголять этим ослепительным убором, который в глазах дам, наверное, имеет свои достоинства. Корыстное желание грабить своих паладинов[122] и злобное удовольствие наказывать их потом презрением играли в ее любовных интригах большую роль. Она владела троном и готова была отнять у людей самое дорогое, хотя и не знала, к чему ей это. Уррака награждала благосклонностью лишь за высшую цену, какую только мог предложить ей обольщенный рыцарь любви. Но как только влюбленный глупец разорялся дотла, его отстраняли с уничижающей холодностью. О жертвах несчастной страсти, сладость наслаждения коих была отравлена горечью раскаяния, шла молва по всему королевству Супрарбия. И, несмотря на это, не было недостатка в назойливых безумцах, как моль льнущих к опасному светильнику, чтобы в пламени его найти свою погибель.
Как только хищная королева почуяла, что Андиол богат как Крез[123], она решила использовать его наподобие апельсина, с которого дочиста снимают кожицу, чтобы наслаждаться сладкой сердцевиной. Легенда о его знатном происхождении и громадные траты придавали ему такой вес и авторитет при дворе, что даже самый зоркий глаз не разглядел бы под этой блестящей личиной щитоносца, хотя подчас его грубое обхождение и выдавало в нем прежнего простолюдина. Но при дворе это небрежение к светским манерам принимали за оригинальность и за характерный признак могучего ума. Ему удалось занять первое место среди фаворитов королевы, и, чтобы утвердить свое положение, он не жалел ни труда, ни средств, ежедневно устраивал великолепные празднества, турниры, карусели, роскошные пиры, ловил рыбу в золотые сети и готов был, как расточитель Гелиогабал[124], катать королеву по озеру из розовой воды и лавандовой эссенции, будь она знакома с римской историей или сама напади на такую остроумную мысль. Но и у нее самой не было недостатка в подобных фантазиях. Однажды во время охоты, устроенной ее новым фаворитом, она выразила желание превратить весь лес в красивый парк с гротами, рыбными прудами, водопадами, фонтанами, купальнями, облицованными дорогим мрамором, дворцами и беседками с колоннадами. На следующий день тысячи рук уже приступили к выполнению этого грандиозного плана, стараясь по возможности усовершенствовать проект королевы. Продолжайся это и дальше, все королевство было бы перевернуто вверх дном. Там, где стояла гора, она хотела видеть равнину, где пахал земледелец, хотела удить рыбу, а где плавали гондолы, хотела кататься на карусели. Медный пфенниг так же неутомимо производил золотые монеты, как изобретательная дама проматывала их. Единственным ее стремлением было — окончательно подчинить себе расточителя и, разорив, отделаться от него.
В то время как Андиол вел такую блестящую жизнь при дворе, ленивый Амарин откармливался дарами своей салфеточки. Однако скоро зависть и ревность отбили у него аппетит к вкусным блюдам своего стола. «Разве я не был таким же оруженосцем рыцаря Роланда, как и Андиол, этот заносчивый кутила? — думал он про себя. — И разве матушка колдунья не согревалась так же в моих объятиях, как и в его? Как-никак, она несправедливо распределила свои дары. Ему — все, мне — ничего. Я терплю нужду, несмотря на изобилие, не имею рубахи на теле и ни одного геллера[125] в кошельке, а он живет роскошнее принца, блещет при дворе и состоит фаворитом прекрасной Урраки». Угрюмо сложил он свою салфеточку, сунул ее в карман и пошел прогуляться на рыночную площадь. Там как раз публично секли розгами главного повара короля, ибо по причине неудобоваримого обеда у монарха сильно расстроился желудок. Когда Амарин узнал эту историю, он был весьма поражен и подумал про себя, что в стране, где так строго наказывают за недосмотр в приготовлении пищи, должны щедро вознаграждаться и заслуги в этой области. Недолго думая отправился он в дворцовую кухню и, выдав себя там за проезжего повара, ищущего работы, вызвался через час представить пробный обед, какой только от него потребуют.