Ганс проводил его до ворот и торопливо прошептал:
- Не думай плохо о фермере за то, что он тебе отказал; он не всегда так груб, но сегодня его сильно огорчили: его не переизбрали старостой деревни, - успеха добился его злейший враг; он принял это очень близко к сердцу и любой, кто попадет ему под горячую руку, испытывает на себе его огорчение. Вот что я скажу: вон там, справа, на скале, по которой тропинка поднимается в гору, стоит сеновал, крышей своей упирающийся в камень. Я сплю там, и если ты поднимешься на скалу и подождешь меня, я открою люк, ты сможешь забраться ко мне и переночевать на сене.
- Ты хороший мальчик, - сказал старик, - я сделаю, как ты говоришь, и буду ждать тебя там, на скале.
Была уже ночь, когда Гансу, наконец, разрешили идти спать. Более проворно, чем обычно, он вскарабкался по узкой лестнице на сеновал и быстро отворил люк в крыше.
Над горой висела полная луна, большая и яркая; ее бледные лучи играли на зубчатом выступе ледника и плели серебристую вуаль среди лесов, украшая горный пейзаж.
Старик молча сидел на выступе скалы; его руки были сложены на коленях, голова непокрыта, ночной ветер слегка шевелил его седые волосы. Но старик не обращал на это внимания. Его глаза пристально смотрели в ночное небо, словно он мог, подобно провидцам древности, читать тайнопись звезд, и черты его лица были облагорожены таким величественным выражением, что мальчик смотрел на него с удивлением, не смея потревожить.
- Не сердитесь, господин, - наконец сказал он, - что я беспокою вас, но ночь становится холодной, начинает выпадать роса. Разве не лучше будет вам в теплой постели?
Старик вздохнул, словно с неохотой возвращаясь мыслями со звезд. Затем он приветливо кивнул мальчику, подошел к люку и спустился на чердак. Молча улегся на душистое сено и уже хотел закрыть усталые глаза, когда почувствовал, как теплая рука мальчика обняла его.
Тот снял с себя куртку и теперь осторожно накрыл ею старика, чтобы ночной ветер не заморозил его. С молчаливой улыбкой старик принял этот дружеский знак, и вскоре их глубокое дыхание засвидетельствовало то, что они крепко уснули. Прошло несколько часов, когда что-то, похожее на вспышку молнии, разбудило мальчика. Он быстро поднялся; люк был открыт, а старик деловито рылся в своей сумке; он только что вынул из нее блестящее ручное зеркальце, и лунный свет, отраженный от него, разбудил мальчика.
Карлик закинул сумку на плечо, взял зеркало в руку и начал осторожно подниматься через люк на скалу.
Ганс не вытерпел.
- Ах, господин, - взмолился он, - возьмите меня с собой в горы, ибо о том, что вы туда направляетесь, мне сказало зеркало в вашей руке. Моя дорогая матушка часто рассказывала мне о горном зеркале, с помощью которого можно заглядывать в глубины земли и видеть, как сверкает и переливается металл в ее жилах. И хотя вы этого не сказали, я все же знаю: вы - один из тех таинственных незнакомцев, которые приходят из дальних стран, чтобы найти в наших горах золото, скрытое от наших глаз. О, возьмите меня с собой!
Старик взглянул на мальчика.
- Это праздное любопытство, дитя мое, - серьезно произнес он, и глаза его засверкали так же ярко, как несколько минут назад сияло его зеркало. - Оставайся дома и паси свои стада, как подобает хорошему мальчику.
- О, господин, нет, - горячо взмолился Ганс, - я всегда мечтал увидеть чудеса гор, я буду нем, как рыба, увидев эти чудеса, я буду помогать вам и служить вам всем, чем смогу. Возьмите меня с собой!
Старик подумал с минуту, испытующе взглянул в глаза мальчика, стоявшего перед ним с очень серьезным выражением лица, и сказал:
- В таком случае, иди, но помни о своем обещании.
Они выбрались вместе, закрыли за собой люк и взобрались на вершину скалы, откуда широкая тропинка вела к вершинам и пропастям горы. Таинственный лунный свет падал с глубокого синего ночного неба; молодая листва букового леса сверкала серебром, трепеща на ветру. Одинокие путники бесшумно ступали по поросшей мхом земле, и только их тени суетливо двигались рядом с ними вглубь гор. Лес остался позади; тропинка вела к оврагу, на дне которого бушевал горный поток; теперь они стояли на его краю.
Никто, кроме самых отчаянных альпинистов Тироля не знает этой тропы, но даже они, снабженные башмаками с шипами и альпенштоками, поднимаются по ней с бьющимся сердцем. Но маленький человек, казалось, не замечал опасности; он бесстрашно ступал на камни и спускался вниз по склону пропасти, - где один неверный шаг означал немедленную смерть, - точно по ровной земле. Мальчик с бьющимся сердцем следовал за ним. Лунный свет пробивался сквозь нависающие кусты, выглядывал из-за высоких скал над их головами и освещал ущелье.
Путники достигли края бушующего потока, и пошли вдоль него к высокой скале, возле которой ледяная река замерла в своем каменистом русле, - казавшейся им, под покровом ночи, похожей на одного из древних великанов, согласно легендам, обращенных в камень. Даже отсюда, издалека, они видели над ее головой движущееся облако пара, парившее в свете полной луны, над бурными водами, подобно гигантскому орлу. Молочно-белые воды потока, срывающиеся с высоты, в лунном свете выглядели подобно серебристым локонам, ниспадающим с гигантской головы-скалы. Старик осторожно прошел мимо пенящейся бурной реки и вошел в узкую расселину у подножия скалы, служившую входом в самое сердце горы; здесь он снял сумку.
Сердце мальчика забилось даже сильнее, чем прежде, среди опасностей бездны, когда старик молча поманил его к себе. Он держал в руке горный хрусталь; Ганс робко подошел к нему и заглянул в волшебное зеркало. Туман, непроницаемый, словно занавес, отделяющий прошлое от будущего, струился по его блестящей поверхности, но он становился все светлее и светлее, и вскоре восхищенному взору мальчика открылась внутренность горы. Сквозь широкие каменные врата он видел Страну чудес, каких никогда не увидишь на земле. В голубом воздухе вздымались вершины Хрустального дворца; золотая крыша и окна из драгоценных камней сияли в лучах другого солнца; а в высоком, усыпанном звездами зале, восседал на изумрудном троне король Лаурин, седой владыка гномов. Вокруг него стояли его подданные, мудрые старые гномы, давно уже покинувшие надземный мир, чтобы жить под землей, в своем королевстве, мирной жизнью, где злоба и любопытство смертных не могли их потревожить. Они слушали, склонив головы в почтительном внимании к словам своего короля, а затем разошлись в разные стороны, чтобы исполнить его повеления; сам же Лаурин сошел с трона, отложив корону и скипетр, и спустился по золотым ступеням в розовый сад, за которым, искусной рукой, ухаживала его любимая дочь, единственная, оставшаяся из всех его детей. Прекрасная девушка ходила по садовым дорожкам, подвязывая молодые розы и смачивая их корни водой из золотого сосуда, который держала в руках, когда увидела приближающегося к ней царственного отца. Она поспешила ему навстречу, с почтительной нежностью взяла его сильную руку и со счастливой улыбкой повела вдоль цветущих клумб. Тем временем, маленькие гномы усердно трудились: одни вели стада серн через потайные врата на горные пастбища верхнего мира, чтобы насладиться там земным воздухом и светом; другие спешили к чистым серебристым источникам, орошавшим это царство, чтобы направить их благословенные воды на луга и леса детей человеческих, приумножая все, на них произраставшее; иные, взяв кирки, молотки и фонари, сделанные из драгоценных металлов, отправлялись в самое сердце окрестных гор, чтобы добыть скрытые богатства и еще больше приумножить царские сокровища, и без того бесчисленные.