— Ты скажи, доченька, отцу, чтобы корм лошадям не давал, побереги скотину.
Наутро говорит цыганка своему отцу про тот сон, что ночью видела. Нахмурился отец и пошел проверять овес, что вчера привезли мужики. А он оказался отравленным. Кто–то позлобился. А домовой предупредил.
Как–то раз домовой снова пришел к цыганке во сне. Был он очень грустным, колпачка на нем не было, а седые волосы были взлохмачены.
— Ах, доченька, тяжело тебе будет, милая, очень тяжело! — Заплакал домовой, попятился и растаял.
Немного времени прошло с той поры, и у цыганки умер сын...
И когда однажды почуяла цыганка, что у нее снова будет ребенок, то испугалась до смерти. Ни за что она больше рожать не хотела. Решила женщина тайком от мужа и родных к знахарке отправиться, чтобы та ей помогла, травки дала попить.
Однако ночью снова привиделся цыганке домовой. Был он очень усталым, лицо у него сморщилось, будто от жалости. Погрозил он ей пальцем и сказал:
— Ты уж, милая, пусти ребенка на свет, не вздумай сына своего убивать...
Наутро не вытерпела цыганка и рассказала все отцу.
— Знать, снова домовой к тебе приходил, — сказал тот. — А домовому не вздумай перечить.
Родила цыганка сына, и вырос он большим, смелым и красивым. И во всем была ему удача. Потому что домовой его охранял, потому что любил домовой цыганку.
103. Как цыганка бабу одурачила
Ходила цыганка к одной бабе и узнала, что та богато живет, что есть у нее в доме и золото, и серебро, и добра всякого полно. Нашла цыганка старого, грязного, страшного цыгана. Был он черный, как уголь. Одним словом, черт. Ну как есть черт. Глянешь на него — испугаешься. Говорит цыганка этому старику:
— Хочешь заработать?
— А что делать надо? — спрашивает тот. — И сколько ты мне дашь?
— Дам я тебе двадцать пять рублей. А делать надо вот что: сядешь ты под крутой бережок и будешь ждать. Приведу я к тебе бабу, а ты выскочишь, как ее увидишь, из–под берега и кричи, мол, нечистая сила просит — неси больше. Заставь ее сказать, где золото хранит, а не то, мол, жизни ей не будет.
Согласился цыган.
Приводит цыганка эту бабу на берег, а тут как выскочит старый цыган, на черта похожий, как примется по земле кататься и кричать диким голосом:
— А ну говори быстрей, где золото спрятала, не скажешь — напущу на тебя чертей, век не забудешь.
Испугалась баба, побледнела, стоит ни жива ни мертва. А цыганка ей шепчет:
— Ой, попала я с тобой в беду, знать, и мне несдобровать, говори скорей, где у тебя золото, а то не сносить нам головы.
Отвечает баба черту:
— Беленький флажок — серебро, а красный — золото! В чугунах, в горшках все спрятано! — кричит баба. — Уходи, уходи, нечистая сила, все тебе отдам, только не трогай мою душу!
— Серебро и золото отдай этой цыганке, — приказал черт, — она мне передаст.
Что делать? Не будешь ведь черту перечить. Известное дело, с нечистой силой шутки плохи. Привела баба цыганку в дом, потом в свой сад повела, к яблоне подводит. Видит цыганка: под яблоней два флажка в землю воткнуты — один белый, а другой красный. Стала баба землю около белого флажка копать. Вытаскивает чугунок, крышкой плотно закрытый, а там мешок с серебром. Потом стала под красным флажком копать, откопала чугунок поменьше. А в нем мешок с золотом. Взяла цыганка оба мешка и пошла прочь со двора. А там ее уже телега дожидается. Погрузила цыганка оба мешка на телегу, поворачивается к бабе и говорит:
— Ну что, милая, не жалеешь денег?
— Не жалею, не жалею! — замахала руками баба. — Господи, спаси меня от этой нечистой силы! Пусть уж лучше деньги пропадут, лишь бы самой в живых остаться.
Отъехала цыганка подальше от дома, чтобы никто не видел, остановилась в лесу, развязала мешок с золотом и ахнула. А в мешке–то чего только нет: и монеты золотые, и браслеты, и кольца — настоящий клад. Поняла цыганка, что баба очень богата и что она не все, что в доме есть, отдала ей.
«Э, нет, милая, — думает цыганка, — так легко ты от меня не отделаешься». Идет цыганка опять к старику, что на черта похож, и опять с ним договаривается. А потом к бабе бежит:
— Все деньги отдала, милая, все до последней копейки нечистый взял, да только велел тебе к нему на разговор прийти. Так и передай, говорит, мол, не то худо ей будет. Ой, милая, и ввязалась же я с тобой в историю. Хорошо бы за себя, а то ведь за кого–то страдать приходится.
Снова пошли цыганка и баба на крутой бережок, и снова выскакивает черт из–под берега: на голове рога приделаны, на теле лохмотья, шуба наизнанку вывернута, мехом наружу. Упала на колени баба, а черт ей кричит:
— Говорил я тебе, чтоб не жалела ничего, а ты все таишься. Ну смотри у меня, если сегодня все не отдашь, то лучше живой в землю ложись. Сразу ложись, а то потом поздно будет. Ни тебе, ни детям твоим, ни внукам пощады не дам.
— Ой, прости меня, все отдам, ничего не утаю, только отпусти мою душу и детей пожалей.
— Последний раз верю тебе! — прикрикнул черт. — И еды не забудь, всю еду, что в доме есть, принеси...
Все подчистую из дома бабы цыгане вывезли, но чувствует цыганка, что таится баба, что–то еще прячет. Снова идет она к старику и просит его:
— Ванечка, милый, последний раз сходи под бережок, уж я тебе заплачу!
А Ванечка, что чертом обряжался, ни в какую:
— Не пойду, не нужны мне твои деньги, надоело!
— Да что ты, мой дорогой, последний раз надо, я и денег набавлю, и всего, чего хочешь...
— Ладно, — усмехнулся черт Ванечка, — давай сто рублей и бутылку водки, схожу напоследок, черт с тобой!
Напился Ванечка до чертиков и залез под бережок, бормочет там что–то никому не понятное, а цыганка говорит бабе:
— Слышишь, слышишь, черт–то сердится.
Выползает черт из–под бережка, встает на карачки и мычит:
— Деньги давай, золото давай, чего есть, то и давай!
А сам спьяна — раз! — и в лужу плюхнулся. Перепугалась баба до смерти и бежать. Цыганка было за ней припустилась, да не догнала. Прибегает к дому бабы, а той и след простыл. Больше ее в этих краях не видели.
104. Как мужик нечистую силу накормил
Заходит цыганка к мужику во двор:
— Подайте, добрые люди, милостыню, Христа ради!
— Ах, как вы нам надоели, — отмахнулась жена мужика. — И сколько вас таких здесь ходит! Разве на вас напасешься?
— Не жалей, не жалей, милая, хочешь я тебе поворожу?
— А как ворожить будешь? — спросила баба.
— Покажи–ка ручку, красавица! — Поглядела цыганка на руку и говорит:
— Э, милая, вижу я, не все у тебя в доме благополучно, ожидай несчастья: с мужем ссора у тебя выйдет. Вот возьми корешок и травку — это ладан земляной. Разотри этот корешок и травку и всыпь в варево: поест муж твой варева с травкой и станет любить тебя и жалеть.
Поблагодарила баба цыганку, дала ей милостыню.
— Я приду скоро, — уходя, сказала цыганка. — Если окажется, что в доме твоем какое–нибудь неблагополучие, то я подсоблю.
В ту же ночь появился около мужицкого дома цыган.
Поймал он курицу, отсек ей голову и кровью ворота вымазал. А потом вошел во двор и закопал на самом видном месте эту куриную голову.
104
Оригинал опубликован в книге В. II. Добровольского «Киселевские цыгане» (СПБ, 1908, с. 64—67) под названием «Жертва беспокойному богу на перекрестке дорог». Здесь название наше.
Сам Добровольский не включил этот и следующий тексты в блок цыганских сказок, а опубликовал их под рубрикой «Проделки странствующих цыганок (клыдяри)». Мы не согласны с подобной трактовкой В. Н. Добровольского. В этих рассказах сюжет явно идеализирован. Кроме того, «клыдяри» по–цыгански означает «взломщик», в то же время основной акцент рассказов — на хитроумии и ловкости цыганок, а вовсе не на воровстве или взломе.
Гадание «на черта», или, как у Добровольского, «на сатану», и по сей день можно иногда встретить у цыган. Цыганский чертик («бэнгоро») — мастерски вылепленная головка из вара, к которой прикрепляются человеческие волосы. Скручивая волосы и опуская чертика в стакан с жидкостью, цыганки придают этой головке хаотическое вращение.