И не похоже было, чтоб Бёген Сагаан Тоолай смог выдержать его. Он вогнал свою серебряную палку длиною в шесть саженей на три сажени в землю и стоял, крепко держась за нее, уйдя по щиколотку в твердую почву, — а что ему еще было делать? А храбрец с двенадцатью громами Алтая во рту все приближался. И оттого что он приближался, дыхание его чуть ли не валило с ног и отбрасывало в сторону Бёген Сагаан Тоолая, и устоял он лишь потому, что вбил глубоко в землю свою серебряную палку длиною в шесть саженей.
Эй, и вот тот разом выплыл из тумана. О ужас, лицо его, красное, как дерево мундузун, могло напугать и тысячу людей! А четыре его клыка отражали свет солнца и луны. Так и появился он, смельчак, державший во рту двенадцать лун, — могло ли быть иначе! И разве мог он не крикнуть, увидав Бёген Сагаан Тоолая, вцепившегося в свою палку, загнанную в землю на три сажени:
— Ну-ка прочь с моей дороги! Посторонись-ка, ты, слабак, бледный, как блеклая палка-кожемялка! Посторонись!
— Но я ведь мужчина — почему ж ты не берешь меня за плечи! Я ведь досточтимый человек — а ты не хватаешь меня за плечи? Что ты насмехаешься надо мной? Остановись, эй, ты! Ты еще со мной не поздоровался. Если уж тебя остановили, почему бы тебе не отнестись ко мне по-человечески? — сказал Бёген Сагаан Тоолай.
— Ой-ой, и на что только похожи твои стоптанные сапоги! На что похож твой короткий халат, лохматая голова, эти зубы, как гниды, эй ты, бездельник, подпоясанный веревкой, несчастный! Не тебе требовать, чтобы я с тобой здоровался! — ответил тот.
Когда Хюрелдей Мерген проезжал мимо него, Бёген Сагаан Тоолай сказал:
— Ну как, схватишь меня за плечи, как честный человек, или возьмешься за гибкий меч? Остановись же, Хюрелдей!
А тот сказал:
— Ну, коли так, ты, смотрю я, храбрец! Если хочешь биться со мной, давай спустимся в просторы мира, на гладь земли!
Что было делать нашим храбрецам? Они усмехнулись: хюрс- хюрс, засмеялись: тарс-тарс, сошли с коней и похлопали друг друга по плечам. Хюрелдей Мерген так привязал голову своего буланого четырехлетка поводьями к седлу, что он стоял твердо, как отвесная скала, он так связал ему ноги путами, что он стоял неподвижно, как глыба. Бёген Сагаан Тоолай, милый, вогнал свою палку длиною в шесть саженей на две сажени в землю и встал около нее.
— Эй, Бёген Сагаан Тоолай! Просто беда, до чего ты высокомерии! Ты что, приехал, чтобы сразиться со мной? =- спросил Хюрелдей Мерген.
— Как же мне с тобой не сражаться? Да, я приехал, чтобы драться с тобой! — отвечал Сагаан Тоолай.
И что же оставалось Хюрелдей Мергену, как не спросить:
— А чем же мы будем драться?
— Чем бы ни драться — мне все одно, — сказал Бёген Сагаан Тоолай.
Тогда Хюрелдей решил:
— Я буду драться плечами, данными мне отцом! — Как же могло быть иначе?
— Коли так, давай! — ответил Бёген Сагаан Тоолай, подвязал свои стоптанные сапоги, подпоясал свой короткий халат и начал свой танец орла [53]. Так как Хюрелдей Мерген родился первым, он вырвал гору, покрытую лесом, и ударил ею противника. Родившийся позже Бёген Сагаан Тоолай отломил кусок отвесной скалы и ударил ею. Оба храбреца бегали, перескакивая с одной горы на другую, и боролись. И когда, оба мужа сражались, гремела бронзовая скала: хюрс-харс, когда оба славных дрались, трещала высокая отвесная скала: тарс-тарс, так навсегда и осталось — иначе и быть не могло!
Что за силач был этот Хюрелдей Мерген! Он схватил Бёген Сагаан Тоолая и подкинул его к небу, но тот обернулся змеей, обвился вокруг него, а когда он захотел сбросить его в нижний мир, тот превратился в подпорку и лег поперек. А что касается силы, то похоже было, что Хюрелдея вообще не победить. Тут Хюрелдей Мерген крепко прижал Бёген Сагаан Тоолая к своей груди, широкой, как деревянный сундук абдыраа. Но когда он хотел опять свалить его, тот превратился в шест, и с ним ничего было не сделать. Ну как тут было не разогреться мышцам Хюрелдей Мергена!
Когда ж его мышцы разогрелись, они то тут, то там обжигали и опаляли тело Бёген Сагаан Тоолая, и у него уже не было сил победить Хюрелдей Мергена. И когда дело дошло до этого, вспомнил, конечно, Бёген Сагаан Тоолай, что у каждого человека есть свое Небо-Алтай.
— Наступило время, когда Хюрелдей Мерген умертвит своей силой меня, несчастного сироту, ставшего его добычей, — сказал он, оглянулся и восхвалил царство Алтая, взглянул вперед и восхвалил родную землю. Что еще ему оставалось?
И тут собрались черные облака Неба-Алтая — и не иначе как пошел снег с градом. Мышцы Хюрелдей Мергена, обжигавшие мышцы Бёген Сагаан Тоолая, конечно, охладились. И силы и мощь этого родившегося раньше борца уменьшились — могло ли быть иначе? Теперь разгорались мышцы рожденного позже Бёген Сагаан Тоолая — могло ли быть иначе? А милый наш, хоть и родился позже, схватил Хюрелдей Мергена за бедра. Но когда он бросил его вниз, тот повалился поперек, как палка, и все было напрасно. А когда он подбросил его кверху, тот превратился в змею и стал извиваться, и ничего нельзя было с ним сделать.
И когда так случилось, пошел сильный черный град, и боевая сила Хюрелдея уменьшилась — могло ли быть иначе? А мышцы Бёген Сагаан Тоолая разгорелась — эх-эх-эх! А когда дело пошло так, что было ему еще делать, как не свалить Хюрелдея, чтобы он превратился в красного человека нижнего мира? [54] Теперь он победил его и спросил:
— Эй, Хюрелдей Мерген, что мне теперь с тобой делать? Станем ли мы братьями и друзьями?
Когда Бёген Сагаан Тоолай сказал это, тот ответил:
— О горе! Будущим поколениям станут рассказывать историю о том, как я сдался мальчику-сироте Бёген Сагаан Тоолаю! Разве не родился я мужем? И в горе не стану я просить у тебя пощады. С тобой, Бёген Сагаан Тоолай, не стану я никогда брататься!
Выпил Бёген Сагаай Тоолай полную деревянную чашу крови из кончика сердца Хюрелдей Мергена, смолол его в каменной мельнице и засунул в яму глубиной в семь саженей. И ничего ему больше не оставалось, как уйти. Хюрелдея, рожденного мужем, Бёген Сагаан Тоолай покорил.
— О, у Бёген Сагаан Тоолая в стоптанных сапогах, коротком халате, с растрепанной головой я не стану просить пощады!
В ответ на это выпил Бёген Сагаан Тоолай всю кровь из кончика сердца Хюрелдей Мергена, уничтожил его, и вся земля и весь народ Хюрелдея стали его добычей. И ничего ему больше не оставалось, как вернуться домой.
Завладев народом Хюрелдей Мергена, он сказал:
— Где я провел длинную черту, там лежит ваш путь, а где я очертил кружок, сделайте привал на день!
Он поспешил в свою страну и по дороге посадил на коня обоих своих братьев. Приехав в свою землю, они снова сложили свой большой золотой оваа и пустили обильные воды целебного источника.
Чтобы определить место для юрты, они выстрелили вверх. Стрела Бёген Сагаан Тоолая покружилась и упала на правый край их стоянки. И точно там Бёген Сагаан Тоолай поставил свою юрту. Обоим его братьям выпал левый край, там они и соорудили свои юрты. Тут подошел и завоеванный им народ. Приведя в свою землю народы Хюрелдей Мергена, Джае Мангная и Джее Мангная, Бёген Сагаан Тоолай взял себе жену Хюрелдей Мергена и предался спокойной жизни. Его братья взяли жен Джае Мангная и Джее Мангная — как же было теперь трем братьям не зажить счастливо?
Ах, жил себе наш хороший так счастливо, да однажды пришли обе его золовки к своим мужьям:
— Этот Бёген Сагаан Тоолай берет большую долю скота! Лучших людей берет Бёген Сагаан Тоолай! Самое большое счастье достается на долю Бёген Сагаан Тоолая! А мы, бедные, не счастливы, что же это такое? Нельзя ли его сжить со света?
Посоветовавшись друг с другом, его золовки и решили:
— Можно ведь убить Бёген Сагаан Тоолая! Если мы положим конец счастью Бёген Сагаан Тоолая, то сами станем им наслаждаться!
Вот что, стало быть, постоянно злило золовок. Оба его старших брата, хороших, ушли по старой привычке на охоту, и они говорили это за их спинами. А когда оба брата, бедняги, вернулись с охоты, что еще оставалось делать их женам? Они наполнили пиалы и заговорили:
53
С такого "танца", в котором борцы подражают полету орла, начинается борьба у центральноазиатских народов.
54
Т. е. убить его. По народным верованиям тувинцев, в нижнем из трех миров расположено царство Эрлика — страна мертвых.