– Давно встречаетесь?
С ревнивыми мужьями Матвею уже приходилось сталкиваться. Дело обычно заканчивалось бутафорскими слезами и реальной бутылкой, которую приговаривал сам ревнивец, поскольку Небушкин ссылался на язву. Выслушав путаные объяснения, Серьезный усмехнулся:
– Я что похож на идиота?
Матвей робко предположил, что не слишком.
– Дура набитая! Что она в тебе нашла?
– Вы ошибаетесь. Мы едва знакомы! Ей просто захотелось полетать. Так бывает. А я – лишь делаю крылья.
– Что за чушь?! Какие еще крылья!
– Вот эти! – Матвей схватил с верстака оставленные женщиной крылья и прижал к груди. Тут Серьезный ни с того, ни с сего достал пистолет. В театре Небушкину часто приходилось иметь дело с оружием, но этот пистолет не похож на бутафорский.
– Вот что! Одевай их на себя!
– Зачем же? – а сам уже покорно закреплял крылья, – Вы мне не поможите здесь и здесь?
– Все? Одел, ихтиандр долбаный?! А теперь, – мужик поднажал и окно с грохотом отворилось, впустив стайку испуганных снежинок, – Теперь лети, козел! А то, сам знаешь, что будет.
– Постойте! Вы не понимаете! Мне ее крылья не подходят. Мне нужны свои.
– Ну ты тупой! Лети, тебе говорят!
Небушкин стоял на подоконнике, в глубине души надеясь на чудо. Перекрестившись, приготовился он к прыжку. Серьезный, желая ускорить процесс, ударил Матвея по спине. Что-то хрустнуло, крылья, оторвавшись, со звоном упали на пол, рассыпавшись на тысячи осколков. Они были из стекла. Сколько трудов пропало! Жалко! Жалко и себя, как когда-то в детстве жалко было стрекозу, у которой соседский мальчишка оторвал слюдяные крылышки. Страшным нелепым зверьком ползла она по рукаву.
Не удержав равновесия, Матвей полетел вниз. Спина выпрямилась. Расправляющиеся крылья сделали три глубоких взмаха и Матвей, поменяв направление, поднялся вверх. Оказывается, он умел летать, просто забыл за давностию лет, как это делается! В распахнутом окне увидел он физиономию ревнивца, а в соседнем – зареванную Розу Арчибальдовну. Помахав обоим на прощанье и сделав круг, Матвей устремился выше. И вот уже дома, как детские кубики, потерялись в густом тумане. Золотая швейная игла Петропавловки, сверкнув сквозь облака, кольнула его в самое сердце. Унося с собой эту пронзительную сладкую боль навсегда, Небушкин продолжил полет. Упал в туман тапочек с правой ноги. Огорченный на мгновение потерей, Матвей рассмеялся и скинул ему вслед другой. Зачем ангелам тапочки?..
Квадробок
Жили-были Молодец да Молодуха, веселые, общительные. Все по гостям общались, а дома – хоть шаром покати! Встал утром Молодец – жрать охота, живот сводит. Растолкал жену:
– Иди, – говорит, – женка, сготовь чего-нибудь.
Та разоспалась, вставать лень:
– Сам сготовь.
Осерчал Молодец:
– А ну, живо – на кухню! На фига я на тебе жанился? По ресторанам бегать да самому стряпать?! Испеки мне колобка, а не то – развод!
Испугалась Молодуха, на кухню босиком пришлепала, стоит «в непонятках»: «Как бы этого колобка испечь? С чего начать?» Взяла огромадную кулинарную книгу, колобка в ней нет. Рукой махнула: «Сама справлюсь! Немудреное дело». Схватила квашню, муки сыпанула, воды плюхнула, сметаны грохнула и давай месить. Тесто к рукам липнет, хуже «орбита», спина ноет. Умаялась! Принялась катать колобка, но что-то у нее там не заладилось. Или встала не с той ноги?! Катала, катала, получился Квадробок, косой, неуклюжий. «Э, – думает, – и так сойдет!»
Поставила Квадробка в микроволновку, сама – в ванную, отмываться. Пока тесто от себя отдирала, мочалкой терлась, пригорел Квадробок. Ахнула Молодуха: «Опаньки! Ну, да ладно! Авось, спросонья не заметит и слопает».
Поставила Квадробка на окошко остывать и – к мужу. Пока они любимую передачу с Киркоровым смотрели, Квадробок соскучился. Прыгнул с окошка на улицу и поковылял по дорожке прямо в густой лес.
Ковыляет Квадробок, а навстречу ему Лисица – худая, как спица:
– Квадробок, Квадробок, я тебя съем.
– Где тебе, худобе, со мной справиться! Послушай лучше, какую я песенку сочинил:
А, вот я, Квадробок, сирота!
Ни ноги нет у меня, ни хвоста!
Ни мамки у меня нет, ни папки.
И денег нема, чтоб пришить себе лапки!
Документы все украли в вагоне.
Живу теперь на холодном перроне.
Помогите, кто, чем может, на операцию,
Дорогую рук и ног трансплантацию.
Лиса слезу хвостом смахнула:
– Ой, какая песенка милая! – а сама попыталась Квадробка за бок укусить.
Да плюнула:
– Тьфу-ты! Горечь ядовитая! – и побежала прочь.
Поковылял непонятый Квадробок дальше, а навстречу ему – Медведь – зубов в пасти треть.