С тех пор все пошло по-старому. Тупиков, правда, подозревал, что, скорее всего, перепутал шарики местами. Потому что щека у жены периодически чесалась, а пятка стала вдруг такой чувствительной, что любое прикосновение вызывало бурю страсти. Но это уже, собственно, их дело, интимное. Ничего менять Тупиков не пожелал, а вдруг да сделается хуже! К супруге относился с еще большей нежностью, суетился вокруг нее, словно бы она была сделана из богемского хрусталя.
– Осторожно, милая! Тут так темно и опасно, – бормотал он на лестнице, поддерживая ее по обыкновению под локоток, – Ах! Не торопись так. Здесь очень крутые ступеньки!
А к котам и кошкам Тупиков и вовсе охладел.
Сачок для дамочек
Лемуркин любил чужих жен и терпеть не мог, когда его били. Уж таким он появился на свет. Никто не знал, почему женщины свободные интересовали его меньше замужних. Странная привычка, тем более, что он не выносил даже одного вида насилия. Но ничего не мог поделать с собой, такой он уж был противоречивый. Заметив красивую замужнюю даму, супруг которой на минуту отлучился, Лемуркин бил копытом, как бывалый конь. И даже становился выше ростом и шире в плечах, словно кто-то невидимый поддувал его, как мячик. Кругленький и увеличившийся в объеме Лемуркин начинал похаживать возле дамы, бросая пламенные взоры, понтово потряхивая длинной челкой и покуривая дорогую сигаретку.
В детстве отец, который был из крестьян, учил маленького Лемуркина: "На чужой каравай рот не разевай!" Лемуркин твердо усвоил правило и при виде чужого каравая плотно смыкал губы, сжимал зубы и даже отворачивался. Но при виде чужой жены с гибким станом или пышными формами, отвернуться не мог, губы его распускались как редкий африканский цветок, челюсть отвисала. Лемуркин распушивал невидимый хвост, надувал зоб, топтался возле предмета вожделений, закатывал томно глаза, как ему, во всяком случае, казалось, и сыпал комплиментами, гортанно, с придыханием и со знанием дела. Он выпрашивал у дамы номер телефона или одаривал ее своею визиткой. На все про все у Лемуркина выходило минут десять. За это время дама либо давала ему от ворот поворот, либо соглашалась взять визиточку: "Ах! Боже мой! Ну, о чем мы будем с вами разговаривать! Мы же совсем не знакомы. Разве что на философские темы?!"
Лемуркин, сладостно урча, ловил у дамочки ручку для чмокания и ретировался, уступая место супругу. Все еще распушенный и надутый, мчался домой в томительном предвкушении. Он увлекался вполне искренне каждой новой пассией и даже похож был на влюбленного юношу, если бы не порядочная плешь и брюшко.
Увы! Частенько его увлечения заканчивались банальным битьем. Мужья-эгоисты никак не могли согласиться с идеей всеобщей любви! "Собственники! – огорчался Лемуркин, – разве женщина – вещь?! Разве она носовой платок или зубная щетка? Почему красивая женщина должна принадлежать одному мужчине? Почему?!" – горестно вздыхал Лемуркин, ставя в очередной раз примочку на глаз. Он ложился спать, и снилось ему прекрасное будущее, где нет места такому изжившему себя явлению, как брак. Там красивые женщины носят длинные ноги и регистрационные талоны, разрешающие им принадлежать нескольким мужчинам, а некрасивые выстраиваются в очередь в салоны красоты, чтобы обрести в последствии вожделенный талон.
Признаться, в последнее время прекрасные замужние дамы заглядывались на Лемуркина все реже и реже, а главное, ни одна из них не заходила к нему на чай дважды. Виной всему были то ли повышение уровня вредности красивых замужних дамочек, то ли сам Лемуркин, который за последние года три не помолодел, а наоборот поистерся как старый коврик, и все больше и больше терял товарный вид. Да и дыхалка у того, невидимого, что надувал Лемуркина перед атакой на дамочек, видно, тоже поизносилась. Приходилось выдумывать все новые и новые способы обольщения и заманивания.
Для этих именно целей он свел дружбу с одним Изобретателем, что жил в той же парадной, но на верхнем этаже. Дружба была скреплена бутылкой водки. Лемуркин горько плакал на плече у Изобретателя, сморкаясь в занавеску, и тот обещал подумать. Вскорости был изобретен хитрый сачок для ловли капризных замужних дам, сачок с высоким коэффициентом действия. Изобретатель заверил, что работа не займет больше двух-трех месяцев, и где-то к весне Лемуркин сможет без особого труда словить на любой вечеринке не одну, а то даже две-три дамочки.
Сачок представлялся Лемуркину прозрачной, почти невидимой конструкцией, напоминающей обычный сачок для ловли бабочек. Стоило помахать над головой у какой-нибудь дамочки, и даже совсем необязательно напяливать его ей на голову… Достаточно просто помахать, и все мысли дамочки тут же попадали в этот сачок, в голове оставалась только одна мысль, только одно навязчивое желание – попасть к Лемуркину домой.