«Охо-хо! — пробурчал водяной. — Я ведь тут, пан дохтур, ещё с языческих времён. Будет тому, пожалуй, с тысячу лет, а то и больше… М-да, годы, годы!..»
«Вот видите, — советую ему, — в вашем возрасте, дедушка, пора уже на печи сидеть. Постойте-ка, кажется, нашёл! Слыхали ли вы когда-нибудь о горячих ключах?»
«Слышать-то слышал, — бормочет старый водяной, — но тут вроде ни одного нет».
«Тут нет, — говорю, — зато есть в Теплице, и в Пиштьянах, и ещё кое-где, только там они глубоко под землёй. А эти горячие источники, да будет вам известно, прямо созданы для старых, ревматических водяных. Вы просто-напросто поселитесь в таком горячем ключе как тепловодный водяной и будете себе лечить свой ревматизм».
«Гм, гм… — раздумывал старикан. — А что, собственно, должен такой водяной делать?»
«Да немного, — говорю. — Он должен постоянно из глубины качать эту горячую воду наверх и следить, чтобы не остывала, а избыток тёплой воды пускать на поверхность. Вот и всё».
«Что ж, это можно, — бормочет гавловицкий водяной. — Так я пойду-ка подыщу себе какой-нибудь горячий ключ. Большое вам спасибо, пан дохтур!»
И исчез из приёмной — только лужица на полу после него осталась.
И знаете, коллеги, гавловицкий водяной оказался человеком разумным, послушался моего совета, поселился в Словакии, в горячем источнике, и теперь выкачивает из глубины земли столько горячей воды, что на том месте стал бить ключ. И в этом горячем источнике купаются люди и лечат ревматизм. Очень помогает — со всего света туда ездят курортники. Берите с них пример, пан Магиаш, и во всём слушайтесь докторов.
Случай с русалками
— Да, у меня тоже был один такой занятный случай, — проговорил доктор из Горжичек. — Сплю я себе как-то ночью, сплю как убитый, как вдруг кто-то стучит в окно и кричит:
«Доктор! Доктор!»
Я открываю окошко и спрашиваю:
«Ну, что там случилось? Понадобился я кому, что ли?»
«Да, — отвечает из темноты робкий и нежный голосок. — Иди скорее, нужна твоя помощь!»
«Кто это там? — спрашиваю. — Кто меня зовёт?»
«Я, голос ночи, — отвечают мне из тьмы. — Голос лунной ночи. Идём!»
«Иду, иду!» — говорю я словно во сне и быстро одеваюсь. Выхожу я на улицу, а там никого нет.
Стало мне, друзья, не по себе.
«Эй, — закричал я вполголоса, — есть тут кто-нибудь? Куда мне идти?»
«За мной, за мной!» — всхлипнул тот же нежный и незримый голос, и я пошёл в ту сторону, куда он звал меня, не разбирая дороги, по росистым лугам и чёрным лесам.
Светил месяц, и весь мир застыл в холодной красоте. Знаю я, коллеги, наш край как свои пять пальцев, но в ту лунную ночь казался он мне волшебным, как мечта. Бывает же порой так, что найдёшь целый новый мир у себя под самым носом!
Долго я уже шёл за этим голосом, наконец говорю себе: «Погоди-ка, это словно бы должна быть Ратиборжская долина…»
«Сюда, доктор, сюда!» — позвал меня голос.
Прозвучало это, словно в реке плеснула и блеснула волна, и глядь — я стою у самой реки Упы, на серебряном лугу, в лунном сиянии. Посреди полянки белеет какое-то пятнышко, то ли чьё-то тело, то ли просто туман. Слышу я не то тихий плач, не то просто шум воды.
«Ну-ну, — говорю успокоительно, — кто мы и что у нас болит?»
«Ах, доктор, — отозвалось дрожащим голоском светлое пятнышко на земле, — я просто ви́ла, маленькая русалочка! Мои сёстры плясали по лугу, и я танцевала вместе с ними, и вот, не знаю как — не то я споткнулась о лунный луч, не то я поскользнулась на том отблеске, что дрожит на капельках росы, — не знаю, доктор, что со мной случилось, а только вот я лежу и никак не могу встать, и ножка у меня болит и болит…»
«Ну, барышня, — говорю я ей, — у вас, вероятно, вывих или перелом. Мы это поправим… Так вы, значит, одна из тех русалок, которые тут танцуют на лугу? Вот как, вот как! И если вам попадётся какой-нибудь молодец из Жернова или из Слатины, вы его затанцуете насмерть, так? Гм, гм!.. А вы знаете, девочка, что это безобразие?.. То-то! Такие шалости вас до добра не доведут. Вот они, эти танцульки, чем кончаются!»
«Ах, доктор, — захныкало светлое пятнышко на поляне, — если бы вы знали, как у меня ножка болит!»
«Понятно, что болит, — говорю. — Перелом должен болеть».
И стал на колени возле русалочки, чтобы забинтовать ей ножку.
Коллеги, на веку мне довелось вылечить сотни и сотни переломов, но лечить русалок — горе, да и только! Ведь тело-то у неё и косточки из лунного света, в руки его взять нельзя, такое оно нежное, невесомое, словно ветерок или туман. Вот тут и попробуйте его вытянуть, направить и перевязать! Говорю вам, адский труд! Попробовал перевязать паутинкой, но русалка ноет: