Хасан взвалил тело Алигели на плечо и вместе с женой постучался в ворота к соседу.
— Кто там? — спросил слуга.
— Мы больного привели, иди позови лекаря, да поскорей, пускай осмотрит его.
Слуга пошел в дом за хозяином, а Зейнет с Хасаном усадили шута на скамейке в темном дехлизе и быстро вернулись к себе.
Лекарь ощупью пробивался по темному дехлизе к воротам и вдруг натолкнулся на Алигели, и тело шута падишаха ничком грохнулось на пол.
Якуб крикнул, чтобы принесли лампу. Как только ему посветили, он узнал в убитом — о ужас! — шута падишаха.
Вышла жена лекаря Якуба, увидела, что ее муж убил Алигели, и стала бить себя по голове, запричитала:
— Что теперь с нами будет! Как это ты не разглядел его! Как же ты его убил?!
— Молчи! Выпутаемся из беды. Я знаю что делать. За нашим домом дом садразама[41]. К нашей крыше примыкает крыша их кухни. Возьмем сейчас тело, поднимем на кровлю и сбросим через дымоход в кухню садразама.
Так и сделали.
Якуб и его жена, помогая друг другу, спустили тело шута в кухню через печную трубу. К счастью, очаг не горел, повар уже приготовил ужин и успел потушить огонь.
Покончив со всеми своими делами, повар осмотрелся перед уходом — не осталась бы в кухне кошка. Он уже хотел запереть кухню, как вдруг увидел чьи-то ноги — висят над очагом, как вертела, и повар заорал во всю глотку:
— Кто ты? Что здесь делаешь? Вылезай-ка оттуда!
Ноги не двигаются, и ответа нет. «Может, это вор?» — подумал повар. Взял камень и запустил в ноги. Тело шута грохнулось на пол. Повар поднес лампу поближе и увидел, что это Алигели: шут падишаха свалился и умер. Бедняга повар обеими руками ударил себя по голове, восклицая: «О горе мне! Я убил шута падишаха! Что мне теперь делать, как быть?!» Стоявший рядом поваренок успокоил его:
— Не тужи! Возьмем его, отнесем на базар и оставим перед лавкой менялы — все будут думать, что это вор.
Так и сделали.
В ночной темноте повар с поваренком незаметно перетащили тело Алигели к лавке менялы и приставили к дверям, а руку его положили на замок. Через час мимо лавки прошел стражник с фонарем и заметил человека, ухватившегося за замок лавки. Стражник решил, что тот собирается ограбить лавку, и заорал на него:
— Эй, злодей, что ты тут делаешь?
Но вор ничего не ответил. Тогда стражник подошел к нему и стукнул по голове булавой. Тот полетел на землю. Стражник нагнулся, посветил фонарем, вгляделся в лицо убитого. О ужас, это был шут падишаха! Стражник в отчаянии завопил:
— Что я наделал, пропал я, шах с меня шкуру сдерет!
На его крики сбежались случайные прохожие.
Наутро до шаха дошла весть, что стражник убил шута падишаха. Разгневался шах и повелел повесить стражника на мейдане[42].
И вот на другой день по улицам города ходил глашатай и возглашал жителям приказ шаха: повесить стражника на мейдане за убийство шута падишаха.
Повар садразама, услышав слова глашатая, подумал: «Я убил шута, а повесят стражника! Из-за меня погибнет невиновный!» И тотчас отправился к виселице и сказал палачу:
— Не вешайте стражника, это я убил шута падишаха, повесьте меня!
Шах потребовал к себе повара и спросил его в гневе:
— Зачем ты убил моего шута? Разве он причинил тебе зло?!
— Да буду я жертвой за тебя! — сказал повар. — Дозволь объяснить. Никакого зла он мне не причинял. Вчера ночью он забрался в нашу кухню через дымоход. Я решил, что это вор, и кинул в него камень, а он упал и умер.
Шах был так опечален смертью своего шута, что не хотел слышать никаких объяснений и приказал палачу отпустить стражника, а повара повесить.
Лекарь Якуб, стоявший неподалеку от виселицы, сказал себе: «Бедный повар, у него дети и жена! Я ведь знаю, что он не убивал шута, за что же ему гибнуть?» — И у него из самого сердца вырвался крик:
— Эй, палач, погоди, не вешай повара! Я убил шута!
Фарраши отвели Якуба к шаху.
— Эй, нечестивец, что тебе сделал мой шут, зачем ты его убил?! — закричал на него шах в ярости.
— Да буду я жертвой за тебя, о шах! Ничего худого он мне не сделал. Пришел поздно вечером ко мне полечиться и уселся в дехлизе. Я его не заметил в темноте, задел, он полетел на пол и умер.
— Очень хорошо! Повара освободить, а лекаря Якуба повесить! — повелел шах.
Весть об этом обошла весь город. Узнал и портной Хасан, что собираются вешать лекаря Якуба. «Конечно, Якуб — еврей, — подумал Хасан, — это верно, но ведь он не виноват, я-то хорошо знаю, зачем же погибать бедному старику?!» И Хасан решил спасти Якуба.
41
Садразам — титул, который был введен в Турции для первого или «великого» везира султаном Сулейманом I Великолепным (1520—1566). В Иране этим титулом награждали премьер-министров в правление последних шахов Каджарской династии. Здесь — в значении «первый, главный везир».
42
Мейдан — площадь, часто центральная часть города, на которой иногда играли в поло, происходили различные празднества и т. п. Центральная площадь Исфахана Мейдан-е шах, или «Шахский мейдан», славится своей архитектурой.