– Но ведь я тебе даже и православный храм построил на свои деньги!
– И это тоже не считается! На награбленные деньги построил, да и то!.. Сам-то жил в громадном дворце, где скромностью даже и не пахло, у тебя портреты самого себя были в твоём дворце – во всю стену. Вот это и были твои главные иконы! Ты сам на себя молился. А храм в мою честь построил – так себе, малюсенький и даже деревянный. Но что ты ещё хорошего делал?
– Обеспечивал людей работой, чтобы они заработок имели, чтобы детушек своих кормили.
Господь Бог рассмеялся.
– А почему ты, будучи православным и русским, нанимал на работу только мусульман и узбеков? Ведь это называется дискриминация по национальному и религиозному признаку!
– Так ведь ради экономии – русским-то надо платить больше, а узбекам можно и поменьше. С другой стороны, мусульмане и узбеки – тоже ведь люди. И кто ж их пожалеет, как не я?.. Да и денег-то у меня было не так уж и много. Самому не хватало.
– А не из жадности ли ты нанимал этих несчастных? – спросил Господь Бог. – Ведь ты же им копейки платил!
– Ну, что ты, Господь Бог! Как ты мог подумать! Так я пойду, да?
– Это куда же ты собрался идти, сын мой?
– В рай, а куда же ещё? При моём-то колоссальном масштабе деятельности, куда ж мне ещё идти-то, как не в рай?
Господь Бог удивился:
– Да это кто ж тебе сказал про колоссальный масштаб?
– Да все люди вокруг меня только и говорили: масштаб-масштаб, подвиг-подвиг. Что ж люди – врать будут, что ли, да и зачем им это надо?
Господь Бог рассмеялся:
– А ты не знаешь разве, что люди бывают льстецами и подхалимами?
– Знаю, конечно. Но я вокруг себя таких никогда не держал. Вокруг меня были только такие люди, которые мне всю правду-матку с плеча рубили. «Велик ты, – говорили они мне, – и баста! Гениален ты – и никаких разговоров!» Так я пойду, да?
– Сейчас пойдёшь, – утешил его Господь Бог. – У меня к тебе теперь такой вопрос будет: почто ты уволил с работы Лингвиста и отказался профинансировать его книги, и это притом, что у тебя какая-нибудь люстра на потолке стоила больше, чем всё это ничтожное финансирование?
Атаман ответил:
– Так ведь понятно за что! Я его нанял на работу, а он не оправдал моего высокого доверия – вот я его и уволил.
– А ты разве не видел, когда был у него дома, что его жена сидит с малышом, которому было чуть больше годика. А малыш-то – белобрысый и голубоглазый!.. Или ты только узбекских детей жалел?
Атаман попытался перевести разговор на другую тему и сказал:
– Да причём здесь это: белобрысый малыш или не белобрысый? Я выше этого. Просто таких, как этот Лингвист – много, а я такой – один. На всех не напасёшься!
Удивился Господь Бог:
– А тебе не пришло в голову, что это он нанял тебя на работу в качестве покровителя, а ты не оправдал его высокого доверия и он тебя уволил?
– Да как же так? – возмутился Атаман. – Кто он и кто я?
– Тебе пояснить, кто он и кто ты? – ласково сказал Господь Бог. – Он бескорыстно служил своему Отечеству. А ты его предавал – это самое Отечество. И предавал за деньги, а не по глупости и не из любви к самому процессу предательства. Разницу чувствуешь?
Атаман пожал плечами.
– Никак не возьму в толк, что ты такое говоришь, Господь Бог!
– Ещё поймёшь, – утешил его Господь Бог. – У тебя на это будет много времени. Очень много! Но запомни: среди всех твоих деяний самое мерзкое это предательство Лингвиста.
– Да не предавал я его! – удивился Атаман. – И вообще… Всё было совсем не так!
Тут у Господа Бога лопнуло терпение, и он крикнул:
– Своё враньё о том, как оно было на самом деле, ты будешь рассказывать не мне, а чертям, которые будут поджаривать тебя. Эй, черти! Взять его, подлеца, да на сковородку! И пусть он вам там треплется о своём величии, сколько захочет!
В больших городах бывают такие улицы: длинные-длинные; по бокам – каменные заборы, за заборами – заводы или склады, и так – на несколько километров. Едешь-едешь в потоке вонючих машин, в дыму, в пыли или в грязи и – ничего, кроме заборов по бокам. Самое страшное, из всего, что может быть в этом роде, я наблюдал в башкирском городе Салавате. Это просто ад на Земле. Но и в Москве я однажды забрёл в такие дебри. Никогда не думал, что такая гадость может быть в столице нашей родины. Я думаю, такие улицы бывают во всех промышленных городах…
Много лет тому назад мне довелось поездить по одной такой улице на юге России. Ездил я по ней на спортивном велосипеде, и нравилась она мне потому, что я на ней очень сильно экономил время; был другой путь – совершенно нормальный и красивый, но он был очень уж длинным.