Вдруг, наш петушок вскочил на стол и перепачкал письмо как раз на том месте, где была царская подпись.
— Пачкун петушишко! — гневно крикнул царь. — На этот раз тебе прощаю.
Царь снова написал письмо и оставил его на столе, чтобы дать ему высохнуть. Но и на этот раз петушок опять вскочил на стол и снова запачкал письмо и как раз на том месте, где была царская подпись.
Царь окончательно вышел из терпения.
— Пачкун петушишко! Ну теперь я с тобой покончу! — сказал он и тотчас же велел позвать к себе повара.
— Зажарьте мне этого петуха к обеду.
Петушка отнесли на кухню, зарезали, ощипали и изжарили на вертеле. Когда настал час обеда и повар подал его на стол, то Его Величество сам начал его разделять: кому дал крылышко, кому ножку, кому немножко грудки, кому хвостик, а себе оставил шейку и головку с гребешком и с баками.
Но едва только царь успел доесть последний кусок петушиной головки, как из глубины его желудка послышался крик: «кукареку»! Все были поражены, как громом.
Тотчас же послали за придворными докторами, и те объявили, что нельзя иначе достать петушка, как посредством операции.
— Позовите ко мне старуху! — сказал царь.
Случилось, что как раз в это время старуха пришла ко дворцу просить милостыню. Слуги подхватили ее и тотчас же привели к царю.
— Проклятая ведьма! Верно ты заколдовала это яйцо? Я велел изжарить вылупившегося из него петушка и съел его головку, а он ожил и поет у меня в желудке. Если ты не освободишь меня от него, то знай, что я тотчас же велю тебя казнить.
— Ваше Величество! — ответила испуганная старуха. — Дайте мне только один день сроку.
Царь на это согласился, и отпущенная на волю старуха бегом побежала домой.
— Ах, моя курочка! — сказала она своей любимице, — меня сегодня потребовали к царю, и Его Величество сказал мне, что съел голову того петушка, что вылупился из твоего черного яйца, но что теперь петушок ожил и поет в его желудке. Кроме того царь объявил мне, что велит казнить меня, если я тотчас же не освобожу его от петушка.
— Это не беда, хозяюшка. Возьми завтра немного крошек, ступай к царю и покличь: «цып! цып! цып!», услыхав твой голос, петушок сейчас же выскочит из царя.
Так и случилось.
Все это было так странно, что петушок прославился еще более, но после этого начал вести себя еще хуже.
Однажды утром, еще до зари, он вдруг запел:
— Кукареку! Ваше Величество, мне одному скучно, я хочу чтобы у меня была подружка курочка!
— Пусть ему принесут курицу! — сказал царь.
Но на следующий день, еще до зари, петушок опять запел:
— Кукареку! Ваше Величество, я хочу, чтобы у меня была еще другая подружка курочка!
— Принесите ему еще курицу! — сказал царь.
Потом однажды утром еще до зари, петушок снова запел:
— Кукареку! Я хочу золотые шпоры!
— Пусть ему дадут золотые шпоры! — сказал царь.
Между тем наш петушок уже вырос и стал красивым взрослым петухом, так что, когда ему надели золотые шпоры, он начал гордо расхаживать по комнатам дворца. Но не прошло и несколько месяцев, как однажды, еще до солнечного восхода, он снова запел:
— Кукареку! Ваше Величество, я хочу золотой гребешок!
— Ну, пусть сделают ему золотой гребешок!
А однажды утром, еще до зари, он снова запел:
— Кукареку! Ваше Величество, я хочу полцарства!
Царь окончательно вышел из терпения.
— Уберите долой с глаз моих этого дерзкого петушонка!
Но что было делать с петушком?
Убивать его было бесполезно, он всегда воскресал.
Царь был в отчаянии и совершенно не знал, что ему делать: наконец он надумал послать за старухой.
— Если ты не избавишь меня от петуха, то я велю отрубить тебе голову! — сказал ей царь.
— Ваше Величество! — опять отвечала ему старуха. — Дайте мне только один день сроку.
Царь согласился на это и отпустил старуху, а она поскорее побежала домой.
— Ах, милая моя курочка! — воскликнула она, вернувшись домой. — Что мне делать? Царь снова призывал меня к себе и объявил мне, что если я не избавлю его от петуха, то он велит отрубить мне голову.
— Ответь ему: «Ваше Величество! У вас ведь нет детей, так усыновите петуха, тогда он успокоится».
Царю не оставалось ничего другого, как усыновить петуха. Но и это не особенно помогло, потому что, хотя петух успокоился и перестал поминутно требовать то одного, то другого, но царский дворец был настоящим курятником.