Но вместо человеческой крови из его раны вытекала только кровь куриная. Как раз в это время пришла старуха.
— Ну, теперь все хорошо, Ваше Величество, — сказала она радостно, и, взяв голову царевича, она приставила ее к туловищу.
Голова тотчас же приросла, и царевич ожил.
Теперь он стал уже настоящим человеком, и у него не являлось никаких безумных желаний.
Вскоре он женился на испанской царевне. Потом они стали царем и царицей и сделали немало добра.
Ти-тирити-ти
ил-был один крестьянин, а у него было поле, величиною с воробьиный нос, и сплошь усеянное каменьями. Он построил на нем шалаш из соломы и жил в нем очень уединенно, круглый год вскапывал землю, сеял и выпалывал сорные травы.
В часы отдыха он всегда вынимал из кармана дудочку и развлекался, играя все один и тот же мотив: ти-тирити-ти, а потом снова принимался за работу.
И что же? Это крошечное, каменистое поле приносило ему урожай более крупного поместья. Если у соседей родилось сам-двадцать, то у него родилось по крайней мере сам-сто.
Соседи его выходили из себя.
— Кум, — говорили они ему, — хочешь ты избавиться от этой груды камней. Есть человек, готовый заплатить тебе за них в три раза дороже, чем они стоят.
— отвечал им крестьянин.
— Кум, хочешь ты отделаться от этой груды камней? — снова приставали к нему соседи. — Есть человек, готовый заплатить тебе за них в десять раз больше, нежели они стоят.
— отвечал наш крестьянин.
Однажды случилось пройти мимо его поля самому царю в сопровождении своих министров.
Увидев это крошечное поле, казавшееся настоящим садом с зелеными и высокими всходами, тогда как окружавшие его поля походили на щетинистую щетку, так они были желты и тощи, — царь остановился, пораженный этим зрелищем, и сказал министрам:
— Это, настоящее чудо! Я бы с удовольствием купил это поле.
— Ваше Величество, это поле не продается. Хозяин его — большой чудак. Он отвечает всем:
— Ого!.. Это мы посмотрим, сказал царь и велел позвать крестьянина.
— Правда ли, что ты не уступишь этого поля даже и самому царю? — спросил царь.
— У его величества много земель!
— Ну, а если б царю непременно захотелось их иметь?
— Я бы сказал:
Царь притворился, что не сердится на это, но на следующую же ночь он послал сотню солдат из своей стражи с приказанием потихоньку вытоптать весь посев и помять колосья до единого. Выходит утром крестьянин из своего шалаша, и что же?… Он видит ужасное опустошение.
— Ах, куманек, куманек! Если бы только продал эту кучу камней, то с тобой не случилось бы такого ужасного несчастья. — говорили соседи в один голос.
А тот молчит себе, да молчит, словно вовсе и не ему это говорят. Но как только соседи разошлись, вытащил из кармана свою дудочку, и опять: ти-тирити-ти…
И вдруг весь посев его поднялся, как ни в чем ни бывало.
Между тем царь, уверенный в успехе своего предприятия, послал позвать крестьянина к себе.
— Кто-то желает тебе зла, — сказал ему царь. — Я знаю, что в прошлую ночь у тебя наполовину истребили посев. Продай лучше мне эту груду камней.
— Ваше Величество! Это неправда. Мой посев стал лучше прежнего, — ответил крестьянин.
Царь призадумался.
«Значит мое приказание не было исполнено», — подумал он.
И начал выговаривать министрам. Но когда они ему донесли, что бедные солдаты так усердно вытаптывали волшебное поле, что и с места теперь двинуться не могут, то царь сильно изумился.
— Пошлите туда сегодня, поздно ночью, целое войско! — приказал он.
Утром крестьянин выходит из своего шалаша, и что же?… Он видит ужасное зрелище: все колосья оборваны, и все поле словно выбрито.
А соседи ему говорят:
— Ах, кум, кум! Если б ты продал эту груду камней, то с тобой не случилось бы этого нового несчастья.
Наш крестьянин — ни слова, будто все это вовсе не ему говорилось.
Когда же соседи разошлись, он опять вынул из кармана свою дудочку, и снова: ти-тирити-ти, — посев его начал вновь вырастать; ти-тирити-ти… и колосья опять налились, словно ни в чем ни бывало.