— Смотри, — сказало оно, — в середине ствола спрятано мое сердце. Когда ты должен будешь срубить меня, то не руби так, как тебе велит колдунья. Если она скажет, чтобы ты рубил сверху, руби снизу, а, если скажет, чтоб ты рубил снизу, руби сверху, иначе ты меня убьешь. Колдунье же надо будет отрубить голову одним ударом, иначе ты погиб; даже и заговор тебя не спасет.
Через некоторое время явилась и колдунья.
— Что ты тут ищешь? — спросила она у царя.
— Я искал дерево, чтобы нажечь углей, и наметил вот это, — ответил царь, указывая на говорящее дерево.
— А оно тебе годится?
— Очень.
— Я тебе дарю его с условием, чтоб ты ударил топором туда, куда я велю, когда будешь рубить его, — сказала старуха.
— Отлично, — проговорил царь, и взмахнув топором, который был остер, как бритва, спросил:
— Куда ударить?
— Сюда, — указала старуха.
А он, вместо того, ударил в другое место.
Между тем он никак не мог найти возможность нанести удар колдунье, так как она была настороже.
Вдруг царь воскликнул.
— О! О!
— Что ты видишь?
— Звезду.
— Днем-то? Это невозможно!
— Вон там, прямо против этой ветви! Посмотрите!
В то время, как колдунья повернулась к нему спиной, он ударил топором ее и сразу отсек ей голову.
Таким образом, чары были разрушены и из ствола дерева вышла девушка, на которую нельзя было пристально смотреть, так она была хороша.
Царь был очень доволен. Он вернулся вместе с нею во дворец и приказал, чтобы поскорее приготовили великолепные свадебные празднества.
Настал день свадьбы. Но когда придворные дамы начали надевать на царевну свадебное платье, то с изумлением заметили, что тело ее было жестко, как дерево. Одна из дам пошла к царю.
— Ваше Величество! У царевны тело жесткое, как дерево!
Царь и министры пошли посмотреть на царевну. На первый взгляд казалось, что у нее настоящее тело, а на ощупь же оно было деревянное. А между тем царевна говорила и двигалась.
Министры думали, думали, и, наконец, объявили, что царь не может жениться на кукле, хотя она говорила и двигалась, как живая. Царь согласился с этим и отложил празднества.
— Тут есть какие-то чары, — подумал он, и, вдруг вспомнил о той мази, что была на топоре. Это придумала из зависти дочь людоеда.
Царь призвал министров и сказал им:
— Я ухожу опять, но вернусь очень скоро.
И так как он был заговорен, то сейчас же очутился в том лесу, где встретил людоеда и его дочь.
— Как, Ваше Величество, вы опять здесь? — спросила красавица. — Какой добрый ветер занес вас сюда?
— Я пришел нарочно ради тебя, — сказал царь.
— Дайте мне ваше царское слово, что вы пришли нарочно ради меня.
— Даю тебе в этом свое царское слово.
Они взялись под руки и вошли в дом.
— Вот тебе топор, который ты мне одолжила, — сказал царь, и, подавая, как будто нечаянно ранил ее в руку.
— Ах, Ваше Величество, что вы сделали! Ведь я стала деревянною! — заплакав, проговорила девушка.
— Да нельзя ли этому как-нибудь помочь? — спросил он заботливо.
— Отворите этот шкаф, возьмите вот этот горшочек, вымажьте меня всю тем маслом, и я тотчас же исцелюсь.
Царь взял горшочек и сказал ей:
— А теперь дожидайся, пока я вернусь.
Она поняла, что он схитрил, и закричала во все горло:
— Измена! Измена!
Потом она спустила целую сотню овчарок, и те бросились за ним в погоню, но царь уже исчез.
От этого масла тело царевны стало мягким и решено было тотчас же отпраздновать свадьбу.
Источник красоты
или-были царь с царицей. У них была дочь, уродливая и страшная, как смерть, и это их сильно сокрушало. Им стыдно было показывать ее своим подданным, поэтому они и держали ее совершенно одну взаперти в одной из уединенных комнат дворца, и сами поочередно носили ей туда есть в корзинке с ручкой — один день — царица, другой день — царь. Сидя в ее комнате, они отводили душу в слезах.
— Несчастная дочь! — говорили они, — родилась ты царевной, а не можешь вполне насладиться своей долей!
Когда она выросла, и ей минуло шестнадцать лет, то однажды сказала отцу:
— Ваше Величество, зачем вы держите меня здесь взаперти? Отпустите меня странствовать по свету. Сердце говорит мне, что я где-нибудь да найду свое счастье.
Но царь ни за что не хотел на это согласиться.
— Куда ты пойдешь одна-одинешенька, да еще такая неопытная? Это невозможно! — говорил он ей.