— Молчание вполне приемлемо, — ответила я, взглянув на него. — Красивый рисунок.
— Спасибо. Рисуя тебя, я вспоминал твои глаза. Они очень отчетливо сохранились в моей памяти, — сказал он, подав мне руку, и я взяла её, не думая.
— Давай мы… Просто пойдем, — направились мы в нужный корпус. Наверное, Ксавье был подходящим вариантом, но я всё время думала о словах Синклер. «Он снова съехал с темы»… Нет, плевать. Пошел ты, Тайлер. Когда мы пришли, я осматривала всех как животных на водопое. У зверья был брачный период, и они вели себя как конченые придурки. Ксавье неловко смотрел на меня, и мы с ним занялись самым любимым моим занятием — обсуждать различные убийства прямо посередь шумного зала. Я думала о том, как убиваю каждого из них, и от этого мне было хорошо. Пока мы болтали, заиграла медленная музыка, и он всё испортил, приглашая меня на дурацкий танец. Я сразу отказала, но ровно до того момента, пока не увидела сверлящего меня взглядом Тайлера. Недовольный, озлобленный, напряженный. Всё это было про него. Его эти огромные руки, скрещенные на груди, и негатив, что лился на меня через весь зал. И меня словно прошибло током, настолько я хотела сделать ему неприятно. Я обнимала Ксавье, прижимаясь к нему всё ближе, а после и вовсе закрыла глаза, касаясь щекой его груди. Он был такой высокий, что я даже не видела его глаз в это мгновение. Зато в секунду почувствовала, как его оттягивают от меня силой и валят на пол. Я вообще не верила, что этот кошмар происходит из-за меня и на моих глазах. Тайлер озлобился так, что прибил его к полу одним резким движением руки. Все вокруг столпились, другие вожатые принялись снимать его с него, и тогда Ксавье тоже его ударил. В воздухе воцарилась дико напряженная атмосфера. Я ощущала их ненависть друг к другу как залог прекрасного, сладкого, хрустящего на зубах чувства мести.
— Это Торп, Тайлер, ты с ума сошел?! — кричала девушка, пытаясь успокоить его.
— Да мне плевать, кто он такой, — агрессировал он, сплевывая кровь от разбитой губы, пока я всё это время стояла и хлопала глазами. Видимо, мне повезло, что он не обратился в того монстра, про которого говорил. Иначе я бы обрекла на смерть половину лагеря.
— Ты как? — нагнулась я к Ксавье, вытирая с его лица кровь. — Извини. Это какой-то сюр.
Тайлер подошел ко мне почти вплотную, вопреки чужим возгласам.
— Доиграешься, — дернул он меня за запястье, чтобы обратить на себя моё внимание.
— Да пошел ты, Галпин, — ответил ему Ксавье. — Тебе конец. Ты больше здесь не работаешь.
— Трус, — промолвил он, со злостью глядя на него. — Ты что-то можешь без своего папаши?!
— Отстань от него, Тайлер, — резко прервала я конфликт, закрывая его собой, и помогла Ксавье встать. Тайлер словно специально всё это устроил. На нас все смотрели, и я хотела побыстрее уйти оттуда. У Ксавье на белом вороте были кровавые пятна, Тайлер смотрел на меня так, словно я вонзила ему нож в спину, а я даже не знала, что мне делать дальше. Это был позор.
— Давай уйдем, — предложил мне Ксавье, взяв меня за руку. Я кивнула, потому что не хотела здесь оставаться. — Мне жаль, что так вышло. Этот Галпин — придурок.
— Да, я уже это поняла, — согласилась я, направляясь за ним вдоль зала в самый конец.
— Аддамс!!! — услышала я сзади громкий крик. — Хватит меня провоцировать!
Меня настолько задели эти слова, что я обернулась, даже не постеснявшись толпы.
— Думаешь, весь мир крутится вокруг тебя?! — остановилась я у выхода, пока все на нас смотрели.
— Ты — чертова эгоистка, — сказал он, сжимая кулаки от злости.
— Знаешь, что?! — взглянула я на него с ненавистью и подошла к Ксавье, силой притянув его губы к своим. С открытыми глазами, как идиотка. Я просто специально это сделала. Чтобы он видел, как это отвратительно. Когда человек, что тебе нравится, целуется с другим. Его глаза краснели, а я остановила поцелуй и молча утащила Ксавье на выход за руку.
— Что это было… — спросил он, пребывая в какой-то прострации. — Между вами что, что-то есть?
— Не хочу даже думать об этом. Пусть трахает Синклер, — коротко ответила я, поправляя платье.
— А этот поцелуй… Уэнсдей, не пойми меня неправильно… Но ты нравишься мне довольно давно. Я бы не хотел быть просто попыткой твоего отмщения Тайлеру, — сказал он с грустью в голосе.
— Давно — это семь дней? — спросила я, ощущая, как нелепо это звучит.
— Нет… Ты просто меня не помнишь… Я — тот мальчик, с которым ты играла в прятки на похоронах моей тети. Помнишь? Ты спасла мне жизнь, когда я залез к бабушке в гроб, — промолвил он, и тут меня осенило. Вот откуда я помнила его улыбку.
— Теперь всё встало на свои места, — ответила я, остановившись в коридоре. — Я не знаю, что это. Но больше не хочу быть игрушкой в чужих руках.
— Он явно тебе не пара… Ты должна понимать это, — смотрел он в мои глаза, будто видел в них что-то большее. И я не понимала, как это работает, но всё время думала о том придурке, который оставил след на моем сердце. Это было так убого и недостойно, что мне хотелось стонать.
— Я очень устала, хочу пойти к себе, — сказала я опустошенным голосом.
— Я провожу тебя. Дурацкий вышел вечер, но я не знал, что вы с Галпиным… В общем. Молчу, — ответил он, пропуская меня вперед. Так мы и дошли. Я тихо попрощалась и зашла внутрь. Часть вещей в комнате уже была убрана, а на моей кровати лежал желтый стикер.
— Между нами и вправду ничего не было. Я только поцеловала его шею. На этом всё, клянусь. Я не хочу с тобой ссориться. Я никогда не была кому-то врагом. И мне теперь плохо от этого.
Я скомкала её жалкое признание и выбросила его в урну. Сучка.
Через секунду в дверь раздался дикий стук, и я подумала, что Ксавье что-то забыл сказать, но, когда открыла, ощутила, как меня с силой затолкали обратно руки Тайлера.
— Я реально готов убить тебя сейчас, — меня впервые впечатали в стену так, что было тяжело дышать. Его пальцы въелись в меня, и он совершенно бесцеремонно задрал моё платье вверх, пока я пыталась освободиться от его касаний. Меня внезапно накрыло полное оцепенение, собственные удары казались ничтожными.
— Сука, Тайлер, отпусти меня. Я не хочу ничего, — отталкивала я его, как могла, уже будучи перед ним почти голой, потому что цепкие пальцы срывали с меня одежду. Всё, что я сейчас ощущала — это удушающее чувство, словно я была бабочкой в лапах огромного паука. Меня трясло от его пальцев, потому что я всё время думала о липких губах Синклер на его шее. О его взгляде в тот момент, словно я никогда и ничего для него не значила. Он был лишь жалким собственником, не более того. Я была нужна ему только, когда он видел, что я не поддаюсь.
— Мне плевать, хочешь ты или нет. Я тебя, блядь, ненавижу, Аддамс, — оставлял он новые засосы на моей коже, и мне вообще ничего не оставалось, кроме как скулить от этого и пытаться бить его маленькими кулаками. — Не дергайся!
Он не спрашивал, не церемонился, а брал, и от этого было только больнее. Ненависть разрасталась внутри меня как дерево. Я не просто ненавидела его, я презирала. Но еще сильнее я презирала себя за то, что всё внутри меня встрепыхнулось. Я вновь ощутила внутри пожар. До дрожи своих бедер и нервного истощения. Его пальцы трогали меня и проникали внутрь, и он чувствовал, что я теку от него, как от своего личного Альфы. Это было просто ужасно, учитывая, что я хотела его прикончить. Мечтая воткнуть ему нож в шею, я позволяла ему делать это с собой, потому что знала, что он сильнее. Потому что не могла сделать ровным счетом ничего и молилась, чтобы это поскорее закончилось. Это унижение, от которого с каждым новым движением его пальцев, мне хотелось визжать и въесться ногтями в его кожу. Моё хныкание усиливалось и только подталкивало его к очередной грубости.
— Чертова шлюха, — услышала я треск своего платья, и ощутила, как он задирает мою ногу вверх. Я почти задыхалась, когда понимала, что он полностью внутри меня. Мне было так плохо от этого. Словно я была вся в грязи. Будто между нами и не было тех приятных для меня ночей, только ноющая боль и его агрессия. Хотя он нравился мне. Нравился таким, каким мог быть, но он решил быть со мной другим. А ведь я почти поверила, что даже у меня могут быть отношения. Его кожа была такой горячей, словно он извергал огонь. Его губы пламенем оставляли на мне следы моего подчинения. Я ощутила, как из моих глаз текут слезы от беспомощности в его руках. От того, как сильно он сжимал мою кожу, и на ней оставались его отметины. От того, что я была его тряпичной куклой. Его рука сомкнулась на моей шее, он хотел бы, чтобы этот ошейник был на мне вечно. Запах его кожи больше не вызывал во мне трепет, скорее, жгучее, невыносимое чувство в моей груди. Меня просто трахали, прижав к холодной стене спиной, и от разочарования я даже не могла сопротивляться. Руки обмякли, ноги не слушались. Он крепко сжимал меня, держа на весу и шепча мне на ухо что-то о том, что я предала его. Что раздавила, как таракана. И мне было тошно от этих слов, потому что всё это сделал со мной именно он. Тот, кому я доверилась. Кому впервые отдала себя…