— Нет, это смешно, — направилась я к двери. Мне звать на помощь? Или ты откроешь дверь сам?
— Попробуй. Зови, — демонстративно скрестил он руки на груди и уставился на меня как ненормальный. — Я не люблю, когда навязываются. Это вызывает во мне отторжение.
За маской здешнего любимчика прятался грубый, неотесанный мужлан, который мог одним щелчком пальца уложить каждую в этом лагере к себе в постель. Я об этом догадывалась, но не осознавала в полной мере, пока сама не оказалась на их месте.
Его приближающиеся шаги вновь вызывали у меня паралич. Указательный палец пролез под ворот футболки и зацепил мою цепочку с медальоном, что мама дала мне перед тем, как отправить сюда.
— Я не хочу обижать тебя, — шепотом произнес он, разглядывая кулон.
— Обида не так страшна, как разочарование, — вылетело следом из моего рта. Я не знаю, чего я добивалась, говоря с ним в подобном ключе. Но, похоже, его это заводило. — Как давно ты работаешь здесь?
— Я впервые здесь. И чтоб ты знала… За всю неделю мне впервые интересно, — его глаза горели красными сигнальными огнями. — Нас прервали, и мне это не нравится. Но, если ты позволишь… Атмосфера вернется. Только смотри на меня.
Эта психология работала именно так. Он точно понимал, что я от него таю, и вместо того, чтобы взбунтоваться, показать ему, что я не его очередная игрушка, я стала ею. Оставалось вдоволь наиграться со мной и поставить пылиться на полку среди других.
И во всех нормальных ситуациях я бы реально так сделала. Вмазала бы ему и ушла отсюда, вот только это оцепенение перед ним было подобно уколу тельсона. Я ощущала, как яд от его слов распространяется по всему телу и не дает мне пошевелиться. Это было невероятно с точки зрения химии наших с ним тел.
— Теперь ты подними руки, — сказала я будто во сне. Никогда бы не думала, что скажу это кому-то, я реально ощущала что-то непривычное и странное в районе живота.
Он абсолютно молча поднял вверх свои огромные руки. Для восемнадцати лет он выглядел как машина для убийств. И я непроизвольно думала — каково это… Лежать под ним, чувствовать это давление на своем теле, сопротивляться его грубым движениям. Я реально плыла от этих мыслей. Коснувшись его ледяными пальцами, я потянула ткань вверх, и он помог мне, потому что мне бы не хватило роста для этого. И я, наконец, увидела красоту его голого тела, замолкнув в одну секунду. Жар скопился между моих ног, мне было не по себе от того, что мне нравился даже цвет его кожи. Столь настоящий и живой. По его груди всё так же тянулась та самая россыпь родинок. Он взял мою руку и положил на себя.
— Ты ведь этого хотела. Потрогай, — настоятельно приказал он, водя моей ладонью до тех пор, пока я сама не включилась в процесс.
— Я хочу полностью раздеть тебя. Просто… Дико… Хочу… Но… Это было бы неинтересно, — прошептал он, глядя на меня таким взглядом, от которого я готова была раствориться в воздухе. Каждая фраза заставляла меня ощущать между ног какие-то физиологические процессы. Это было больше, чем интересно. Под гнетом его взгляда я сама сняла с себя футболку и смотрела, как моё тело реагирует на касания его пальцев в районе шеи и ключиц. Мой тонкий лиф ничего не скрывал, и подсознательно я мечтала прижаться к его телу своей голой грудью. Я думала об этом, когда мы стояли друг напротив друга. Его большие пальцы вновь опустили бретели, я вздрогнула, а затем он нежно завел их за чашечки, касаясь ими моей груди. Звуки того, что я ощутила, были не просто жалкими, они были убогими. Мне казалось, что меня вот-вот разорвет на части от того, что он делал. И это я еще не была голой. С моих губ сорвался стон и немая мольба, чтобы это не заканчивалось. Глаза закрылись, а пульсация между ног стала невыносимой. Оказывается, движениями можно было подсадить на такую зависимость, от которой всё тело ныло и изнемогало.
— Я сниму, — завел он руки назад и легко щелкнул застежку, высвобождая мою грудь и потянув лиф указательным пальцем в районе моего солнечного сплетения вниз. Я непроизвольно выставила свои руки вперед, будто заключенная, и дикий блеск в его глазах говорил о том, что от этого он сходил с ума похлеще, чем от чего-то другого.
Взяв меня за руку, он провёл меня чуть дальше, усадив на кровать и встав передо мной на колени.
— Я хочу кое-что… — я расслабилась, запуская его в своё пространство, а его губы коснулись моего соска. Его язык пламенем разошелся по всему телу, и я уже не знала, как себя контролировать. Всё настолько кипело, что могло оставить ожоги и на душе, и на хрупком теле.
— Вкус твоей кожи… — блаженным голосом выдал он, погружая ареолу внутрь и надавливая кончиком языка на возбужденный сосок. — Только представь, что этим можно заниматься вечно.
Он принялся разносить поцелуи по всему моему телу, и я только сейчас осознала, что ни разу в жизни не целовалась, но мою грудь уже жадно посасывали, заставив меня подчиняться.
От ощущения мурашек я выгнулась, но потом открыла глаза, и увидела его лицо прямо перед своим. Столь близко, что было трудно дышать. Его серьезный взгляд был сосредоточен на моих губах, и он, наконец, поцеловал меня. Сначала настолько нежно, что мои ноги задрожали. Его ладонь легла на мой затылок и притянула меня ближе, разъединяя поцелуи, чтобы вновь примкнуть губами и сделать это еще более властно. А потом он запустил свой язык внутрь, и я окончательно погрязла в этом чувстве полного подчинения. В тот момент я поняла, что готова. Вообще на всё, лишь бы он не останавливался. Я ждала этой боли и страха, как чего-то самого желанного. Этого коктейля из чувств я и желала всю свою жизнь до этого самого дня.
Я поняла, что значит испытывать полную дезориентацию. Мне было плевать, где я нахожусь, я хотела только быть здесь, сейчас и продолжать испытывать наслаждение, от которого на теле содрогалась каждая мышца. Он попытался отстраниться, но я вцепилась пальцами в его мягкие волосы, притягивая его губы обратно. Мята и еловые ветви. Сладость его языка и его сила.
Когда он привстал и уложил меня на лопатки, я ощутила его твердый член кожей на своем бедре. Огромный, настолько огромный, что я нервно проглотила ком, который мешал говорить.
— Не бойся, — прошептал он, расстегивая пуговицу на моих джинсах. — Так хочу коснуться тебя. Ты же позволишь мне коснуться?
Моя голова судорожно закивала, тогда как я хотела закричать и лупить его руками и ногами. Зачем я делала это с парнем, которого едва знала? Он силой потянул джинсы вниз, очень быстро и ловко избавляясь от них, и я осталась перед ним в одних черных трусиках, которые почти ничего не закрывали. Я не знала, что столкнусь с этим сегодня. Не знала, что он будет так настойчив, а я столь слаба и уязвима. А еще я и подумать не могла о том, что всё уже было готово. Настолько, что моё белье насквозь вымокло. И он вновь никуда не торопился, лишь водил по моей коже кончиками пальцев, пока не спустился вниз. Его большой палец надавил на меня, ощущая всю влажность ткани, и я вновь увидела эту ухмылку вкупе с восхищением, которое выразилось развратным стоном с его губ.
— Скажешь, если я зайду далеко, — сделал он пальцем круговое движение, и мои ноги затрясло, словно я была в белой горячке. И я начала всхлипывать, чувствуя подушечку его пальца между своих ног, которая усердно надавливала на то самое место и вынуждала меня подчиняться.
— Тшшшш, тише, девочка, — прозвучало максимально мерзко, но я не могла противиться даже этому. Я слушала и текла. От слов, от касаний, от его тембра. От всего этого. Мне хотелось большего. Боли, что раздирала бы меня на куски. Чувства, что ничего уже не вернуть назад. Его палец слегка отодвинул ткань в сторону, и я ощущала скользкие движения, которые сводили меня с ума. Непроизвольно мои ноги сводило вместе, но он каждый раз говорил мне раздвинуть их шире.